Глава 16
Глава 16
Утром я в школу не пошел. Зачем, если все равно уезжать, дальше не учиться в ней. Там, под Москвой, закончу свой класс, на второй год не останусь. Да и с Милой встречаться не хотелось. Верней, хотелось, но после нашего вчерашнего разговора... Проснулся в отвратительном настроении, мама со мной разговаривала холодно, глядя в сторону. Я понимал, она, возможно, на меня больше обижена не за бегство, а что не счел нужным объясниться, довериться...
Но с Милой в любом случае предстояло увидеться - я ведь должен вернуть ей долг. И сделать это нетрудно - подкараулить, когда будет она возвращаться домой. Однако главной сейчас проблемой было другое. Мне нужны деньги, много денег. Чтобы хватило на билет до Москвы и прочие, связанные с дорогой, расходы. Не с двумя же Милиными трешками пускаться в такой дальний путь. А железнодорожные билеты, слышал по телевизору, сильно подорожали. Я зашел в кассы, выяснил, что плацкартный билет стоит семьдесят восемь рублей. Доехать, по Москве побродить, затем из Москвы на электричке, то да се, на круг полтораста, не меньше получится. Сумма огромная, а раздобыть ее необходимо сегодня, в первой половине дня - купить билет, собрать вещи - хорошо хоть, зима кончилась, - исчезнуть до прихода мамы с работы. Поезд на Москву уходит около шести вечера, я расписание посмотрел. И приходит в Москву удобно - в половине третьего дня.
Самый нормальный способ достать деньги - что-нибудь продать. Сейчас у нас в классе почти все что-нибудь продают или меняют: жвачки, сигареты, открытки, журналы с голыми девицами, но полтораста - деньги очень большие, это в старшие классы подаваться нужно, там даже доллары гуляют. И что я мог своего продать? Марки? Велосипед? Мне его осенью ко дню рождения купили, прыгал я от радости, совсем еще новенький... Нет, все-таки марки, но кто из наших отвалит за них столько? Марки теперь мало кто собирает, в классе всего двое. Дождаться воскресенья, податься с ними на толчок - тоже не вариант. Да и нет у меня таких ценных марок, чтобы найти покупателя. Еще и ждать до воскресенья... Хорошо бы с кем-нибудь посоветоваться, со знающим человеком. Мила тут не помощник, придется к Сане. Но сначала - Тася, как бесповоротно решил вчера ночью. Остальное потом...
Я шел к больнице, старательно заводя, распаляя себя. Это она, Тася, бессовестная, причина всех моих и не только моих бед, всей окривевшей, сломавшейся моей жизни. С нее все началось, ею и должно закончиться. Не обманет она меня больше своими ласковыми улыбочками и глазками, уже не тот я лопух, что прежде. И держаться буду подальше от нее, чтобы руками не трогала.
- Ой, Мишка! - показала Тася голливудские зубы. - Ты в гости пришел, или...
- Мне с вами поговорить нужно, - не дал я ей закончить.
Мы стояли в коридоре возле входных дверей, за подол ее халата держалась заплаканная толстощекая девчушка.
- Ну давай, говори, - продолжала улыбаться Тася.
- Не здесь, - пасмурно ответил я. - На скамейке вас подожду, во дворе. Выйдите, пожалуйста, когда освободитесь.
Ждал я довольно долго, наконец она показалась - веселая, легконогая. План действий у меня давно созрел - не дать ей заболтать меня разной чепухой, выложить сразу все, что о ней думаю, выказать свое презрение и гордо, не слушая Тасиных возмущений или оправданий, удалиться.
Она села рядом - и я тут же отодвинулся, опасаясь, что приобнимет она меня. Это мое движение наверняка не осталось незамеченным, но Тася виду не подала, улыбаться не перестала.
- А почему ты не в школе, Огурец? Сачкуешь?
- Меня вчера ночью с милицией искали, - сказал я, глядя в сторону.
- О господи, - всполошилась она. - Чего вдруг?
- Не вдруг. Я из дома убежал. - Она уже вобрала в себя воздух и одновременно вскинула кверху брови, но я не дал ей перехватить инициативу. - Только теперь уже не поймают, не найдут. Все равно с таким отцом жить не стану.
Мог бы не продолжать, не нагнетать, она и без того все прекрасно поняла, я же видел, чувствовал. Но я уже разогнался, не удержать меня было. Выдал ей под завязку. Как подло незамужней девушке крутить любовь, целоваться средь бела дня в чужих дворах на лавочках с женатым мужчиной, отцом двоих детей, разрушать семью. Как стыдно бегать по чужим квартирам с человеком, чуть ли не в отцы ей годящимся. Как не жалко ей мою маму, больную и несчастную, которая любит папу, заботится о нем и, наверное, с ума сойдет, если он ее бросит, а Ленка совсем еще маленькая. Что я теперь из-за нее отца ненавижу, не хочу с ним, предателем, даже в одном городе находиться...