- Я ухожу, будь здорова, сестренка. Не скучай и веди себя хорошо, маме помогай. Я на тебя надеюсь.
- Не лезь, - отмахнулась она, не отрывая взгляда от экрана. - Сейчас на них пираты нападут!
Я хлопнул ее по плечу и вернулся в коридор. Ключ от квартиры повесил на гвоздик, он мне теперь не понадобится. Надел куртку, кеды, прихватил сумку и дрогнувшей рукой открыл дверь. А потом захлопнул...
К Миле я бежал, время подпирало. Мысль, что ее может не оказаться дома, почему-то не приходила мне в голову. Позвонил раз, другой, третий - никто не открывал. В растерянности затоптался, не зная, что предпринять, но тут разошлись створки остановившегося лифта, появилась Милина мама.
- Опять ты здесь? - удивленно хмыкнула она. - А Мила на тренировке, разве тебе неизвестно? Передать ей что-нибудь?
- Передайте, - очнулся я. Полез в карман и вытащил оставшиеся после покупки билета деньги, все сразу, потому что свернуты были. Пятидесятирублевку, две десятки и два рубля. Несколько мгновений колебался - не просить же сдачи трояк! - затем протянул десятку: - Вот. Она знает за что.
Глаза у Милиной мамы нехорошо сузились, и только сейчас до меня дошло, как выгляжу я с такой кучей денег - уж наверняка не у мамы на кино взял! Потому и поглядела она так на меня. Промычал «до свидания» и заспешил вниз по лестнице.
Вот уж не ожидал, что так сильно расстроюсь, не увидев напоследок Милу. Я знал, что она тренируется во Дворце Спорта, и это недалеко от вокзала, мог бы успеть забежать, поговорить, но идея выглядела слишком авантюрной. Представил себе, как посмотрит на меня Мила даже если удастся проникнуть в зал, и решил отказаться от этой затеи. На остановку я пришел одновременно с подкатившим троллейбусом, сел в него, но, проехав несколько кварталов, передумал. Не меньше получаса в запасе у меня было, ничем не рисковал, выйдя - все равно по пути - возле Дворца Спорта. Не получится - значит, не получится, зато жалеть потом не буду. А как Мила отреагирует на мою назойливость, решающей роли уже не играло: через час поезд увезет меня далеко и надолго...
«Беспечно» размахивая своей динамовской сумкой, я миновал высокие застекленные двери, кивнул сидевшему за перегородкой дяденьке, пересек холл, направляясь в гимнастический зал. Двери в него были приоткрыты, я заглянул - и в глазах зарябило. Девчонки, совсем маленькие и побольше, прыгали, вертелись, в воздухе мелькали ленты, кольца, булавы, гулко звучали голоса, играла музыка. Оставалось лишь поражаться, как они умудрялись, хоть и большущим был зал, не мешать друг дружке, не наступать на длинные хвосты цветных лент.
Милу в этой круговерти я высмотрел не сразу. Она разговаривала с пожилой, но очень стройной, подтянутой женщиной в спортивном костюме, тренером, наверное. Мила стояла спиной к двери и видеть меня не могла, зато женщин высмотрела мгновенно, недовольно нахмурилась, погрозила пальцем и махнула рукой, чтобы убирался. Мила повернулась, изумленно выгнула брови. Нужная цель была достигнута. Я отошел, прислонился к стене. Подожду минут пять-десять, если Мила не появится - уйду. Во всяком случае, она будет знать, что я приходил. Стоял, не отрывал взгляд от дверей.
Мила вышла через пару минут. Я не впервые видел ее туго затянутую в гимнастическую форму, мы даже как-то с Саней ходили смотреть на ее выступление, но в очередной раз удивился, насколько отличается эта Мила Свиридова от той, которую вижу чуть ли не каждый день в школе или возле дома. Ноги такие длинные, и вообще... Классная она девчонка, ничего не скажешь. Мне тут, как любит выражаться Саня, делать нечего...
- Что, влип? - спросила Мила.
Я задохнулся, не сразу понял, что она имеет в виду, но вовремя вспомнил нашу последнюю с ней беседу, неохотно сказал:
- Не влип. Я просто все переиграл. У меня через час поезд. В Москву уезжаю. - И показал ей билет. - Вот, пятнадцатый вагон.
- Проститься пришел? - Глядела строго, неулыбчиво.
А я вместо того, чтобы спокойно ответить «да», - что тут такого? - промямлил, тупица:
- Нет, я ж у тебя в долг брал... Тебя дома не было, я твоей маме... Там трояк лишний, но какая разница...
Сам поражался, какую околесицу несу, но она, кажется, после моего «нет» и не слушала толком.
- Едешь один?
- Один.
- Надолго?
- Надолго, - снова эхом откликнулся я.
- Дома знают?
- Письмо оставил.
- А где жить будешь?
- У бабушки.
- Откуда деньги?
- Велосипед продал.
Мы, как сговорившись, перебрасывались короткими, отрывистыми вопросами и ответами. Я хотел другого разговора - теплого, участливого, прощального, хотел, чтобы она забеспокоилась, отговаривала меня, чтобы - предел мечтаний - восхищалась моей решимостью. Но мы сразу взяли такой тон, такой настрой - изменить что-либо теперь непросто.