Джонни ухмыльнулся с озорным видом, как когда-то до несчастного случая.
– Пять минут, ха!
Лейси снова стала поправлять волосы. Нетвердой рукой она разгладила воротничок блузки.
– И не думай об этом, – с неожиданной твердостью сказала она.
Джонни осклабился еще шире, глядя на ее полные соблазнительные губы, заметно припухшие от его поцелуев.
– Каждый раз, глядя на тебя, Тростиночка, я только об этом и думаю.
Он сделал шаг. Она отпрыгнула. Но это ему тоже пришлось по душе.
– Лучше нам распрощаться.
– Эгей – ты же обещала меня покатать. Разве можно нарушать свои обещания, да еще инвалиду?
Лейси теребила свою сумочку.
– Ты нарушил более серьезное обещание.
– Но нам обоим, кажется, понравилось? Пальцы ее продолжали теребить волосы. Она поправила ремешок сумочки.
– Это к делу не относится. Ты нарушил свое обещание, я теперь могу нарушить свое.
– Но ты этого не сделаешь – потому что ты мне не чета, ты порядочная.
– Ты что-то раньше так не думал.
Она отвела глаза, но он успел заметить мелькнувшую в них невыносимую боль.
Он понял, что причинил ей такую же боль, как она ему. Может, большую. И потому она полна решимости оставить его – навсегда.
Глава девятая
День выдался прохладный, серенький, лишь время от времени пробивалось солнце. К ночи обещали шторм, но Лейси и Джонни ехали с открытым верхом.
Впервые за долгие месяцы пребывания в клинике Миднайт оказался на воле. Он должен был бы чувствовать себя так, словно вырвался из тюрьмы, но ничего подобного он не ощущал. Напротив, свобода означала, что он навсегда теряет Лейси, а после этого терять ему будет нечего.
Вместо того чтобы любоваться красивыми видами, он пытался запомнить, как ветер и солнце играют в ее развевающихся волосах. Лейси повезла его на Норт-Бич, а он настоял на том, чтобы выйти из машины и посмотреть на Алкатрас, возвышавшийся как раз над домом Дж. К. на Телеграфном Холме.
– Когда-то ты думала, что Алкатрас – замок, – негромко проговорил он, подходя к ней поближе. Лейси, делая вид, что не замечает его, рассматривала окрестности в телескоп. Он ласково запустил пальцы в ее густые волосы на затылке. – Помнишь, как я возил тебя туда? Как мы целовались в тумане и чуть не опоздали на последний катер?
Лейси отпрянула в сторону, застигнутая врасплох его прикосновением; ее глаза затуманились.
– К тебе возвращается память. Ты мне не говорил этого.
– Ты тоже далеко не все мне говорила, – резко бросил он и притянул ее к себе, целуя.
Она не сразу оттолкнула его, напомнив, что поцелуи не входят в программу.
– Ах, простите, – не без сарказма извинился он и отпустил ее. Она прошагала мимо, как будто его тут вообще не было, и он выругался про себя и поплелся за ней.
Он даже немного удивился, увидев, что она дожидается его в машине.
От этого маленького происшествия Лейси на какое-то время стала вести себя настороженно. Молча доехали они до Эмбаркадеро. Молча поели буйабесс у Причала Рыбаков. Потом поехали через Бей-Бридж в Беркли, оттуда опять к побережью и, остановившись в Марина-Грин, вышли из машины. К этому времени настороженность в ней прошла, и Джонни с удовольствием гулял бы по парку, если б не горькая мысль о том, что эти сияющие мгновения их последнего дня утекают, словно песчинки в песочных часах.
Лейси сидела на одеяле, расстеленном на траве, окруженная воображаемой оградой, и делала вид, что следит за ребятишками, гоняющими мяч, и яхтами, скользящими по голубой поверхности залива. А он следил только за ней.
Лейси захватила с собой сандвичи и кофе. Все так же не произнося ни слова, она жевала их и запивала кофе. Она даже позапускала змея, а потом отдала его детишкам и снова легла на одеяло рядом с ним, не так скованно, как раньше.
– Я люблю этот город, – сказала она, глядя на темнеющие облака, проносящиеся над головой. – Когда я была еще девчонкой, я мечтала сбежать отсюда. Хочешь, скажу что-то забавное? Иногда мне кажется, что тогда я была счастливее.
– Я точно был счастливее, – резко вставил Джонни.
До того, как мы обрели весь мир – и потеряли друг друга.
Можно было не говорить этого. Она и так знала. Больше она не произнесла ни слова. Он тоже.
Вечернее солнце расцветило красноватым светом края черных штормовых туч, крыши домов и позолотило стволы и листву деревьев. Тени стали сине-фиолетовыми. Наконец она поднялась.
Лейси ежилась от холода, и Джонни снял свой черный кожаный пиджак и набросил ей на плечи, отчего она стала еще привлекательнее и желаннее. На какую-то долю секунды, пока он обнимал ее, сердце его забилось. Ее тоже.
Джонни и не помышлял больше о том, чтобы прикасаться к ней, но руки его действовали помимо его воли. Взяв ее за подбородок, он поднял ее голову и поцеловал в губы. Она задрожала, но он не мог разобрать – от страха или от желания. Однако руки ее обвили его за шею, и на миг они слились в объятиях, словно она тоже хотела в последний раз пережить это острое возбуждение. Но потом она словно вспомнила, что должна его бояться, и, резко вырвавшись, убежала к машине.
– Надеюсь, мы посмотрели все самые лучшие виды, – прошептала Лейси, не поднимая на него свое бледное лицо, когда он догнал ее и открыл дверцу черной машины Дж. К. – Я никогда не забуду этот вечер.
Огромная черная туча скрыла солнце.
– Верно. Все было прекрасно. Но все кончилось. Спасибо.
– Сны всегда кончаются, Джонни. Во всяком случае, мои-то точно.
– Мои тоже, – с трудом выдавил из себя Джонни.
И в тот же миг, как по мановению волшебной палочки, нежный розоватый вечерний свет померк. Все вокруг стало серым. Повеяло холодом. Как у Джонни в душе.
Лейси направлялась к клинике. Она так крепко вцепилась в руль, словно это были ее чувства, которыми она пыталась овладеть. Вдруг она спросила:
– Может, ты хочешь еще куда-нибудь съездить?
– Если уж ты спросила…
Их взгляды встретились, и она угадала, о чем он подумал.
В глазах ее мелькнул страх.
– Куда? – нетвердым голосом спросила она, словно губы ее не слушались. Она упорно смотрела на дорогу, потому что уже знала, чего он хочет.
– Может, махнем на старые места?
– Джонни, – в отчаянии только и пробормотала Лейси, и лицо ее посерело.
– Если тебе неинтересно, зачем было спрашивать?
– Вот уж куда бы я не хотела ехать. Это опасно.
– Для кого?
Лейси не нашлась что ответить.
– Не для двух старожилов вроде нас, а, Тростиночка? Мы же там выросли, ты что, забыла? Ах, в этом-то все и дело. Ты бы не хотела вспоминать.
В голосе ее послышалось волнение:
– Там могут угнать машину Дж. К.
– Еще чего. Там Хани в школе преподает. Он все время туда ездит, так что местная шпана его знает как облупленного. И его машину.
– Ну, тогда… – Лейси широко раскрыла глаза и покусывала нижнюю губку. Пряди волос бились на ветру вокруг ее головы.
– Может, хватит, а? – Джонни нагнулся к ней и, перехватив руль, стал выкручивать его резко влево. Спортивная машина круто повернула, промчавшись мимо рынка на двух колесах.
Они чудом не врезались в автобус. Водитель яростно нажимал на гудок.
– Джонни!
– Хватит спорить. Ты знаешь дорогу или мне вести?
– Знаю. – И Лейси перехватила руль.
Джонни, нахмурившись, убрал руку, бросив ненароком взгляд назад. Маленькая синяя иностранная машина с вдавленным бампером сделала такой же крутой поворот и ехала за ними.
Случайное совпадение? Джонни сделал глубокий вдох. Может, да, а может, и нет.
Они проехали несколько домов, и Джонни как бы невзначай отодвинул козырек с переднего стекла. Теперь он мог видеть в зеркале, что делается сзади. Синяя малолитражка висела у них на хвосте, хотя теперь держалась подальше. Они повернули. Она тоже. Миднайт чертыхнулся про себя и, украдкой бросив взгляд на Лейси, с облегчением убедился, что она ничего не заметила.