Если говорить о внутренних морях, которые должны были иметь выход в Океан, то прекрасный пример такой мнимой связи с Океаном представляет собой Каспийское море. Оно часто мыслилось заливом Северного океана на отдаленнейшем северо-востоке ойкумены (так думали, в частности, Эратосфен, Страбон, Мела, Плиний). Геродот, доказывая (I, 202), что Каспийское море — внутреннее, очевидно, вступал в полемику с господствующими представлениями об этом[81]. Распространенное в античности мнение о том, что Каспийское море соединяется с Черным то ли через подземные каналы, то ли через Кумо-Манычскую впадину[82], связывает, таким образом, и Черное море с Северным океаном[83].
Следует также напомнить, что многие античные авторы верили, будто Нил и Танаис делают три материка настоящими островами, а это предполагает, что эти реки текут от моря до моря[84].
Понимание того, что проливы, как и некоторые реки, воспринимались греками периода архаики как проходы в Океан, имеет большое значение для истолкования многих текстов, описывающих странствия древних героев, таких как Одиссей, аргонавты, Геракл и некоторых других.
Глава 6.
Океан и потусторонний мир
У древних греков уже со времен Гомера сосуществовало несколько различных представлений о том, где находится царство мертвых, в том числе его располагали в Океане или на острове посреди Океана или за Океаном[85]. Поэтому античные проливы — это изначально символ выхода в открытый Океан, т. е. из «нашего», (среди-)земного, цивилизованного мира в мир «чужой», а значит, фантастический, потусторонний, варварский; они воспринимались как нечто лимитрофное между жизнью и смертью[86]. Именно на границах «нашего мира», т. е. на проливах находят свою локализацию различные хтонические чудища, связанные с Аидом, острова блаженных и прочие атрибуты загробного мира; проливы, таким образом, маркируют лимитрофную зону между земным и загробным мирами[87]. Следует также заметить, что локализуемые позже крайние пределы земли и находящиеся там потусторонние царства и явления в архаический период помещались гораздо ближе, на окраинах балканской и малоазийской Греции, и чаще всего как раз у входов в «ближние» проливы[88].
Если взять район Черного моря, то уже вход в него воспринимался до освоения Черного моря колонистами как выход в потусторонний мир[89]. С таким представлением согласуется и помещение при входе в Черное море губительных мифических движущихся скал Планкты (или Симплегады или Кианеи), знаменующих выход в Океан, и страны живущих на берегу Океана киммерийцев, где никогда не бывает солнца и где Одиссей нашел вход в Аид, и острова Левки (= Острова Блаженных), где Ахилл — владыка мертвых — жил после своей смерти под Троей, и Таврики (Крыма), где было местопребывание принесенной в жертву Агамемноном Ифигении, получившей, как и Ахилл, бессмертие и превратившейся в Гекату — богиню смерти, тесно связанную с миром мертвых[90], и пещеры (и реки) Ахерон (в районе Гераклеи Понтийской), соединяющей этот мир с Аидом, из которого Геракл извлек стража подземного мира, трехголового пса Кербера. В причерноморском регионе помещали древние греки и такие «реалии», как Кавказскую скалу, к которой Зевс приковал Прометея, дракона, сторожившего золотое руно в сказочном заокеанском царстве Ээта, и многие другие чудеса[91] (см. илл. 11).
Обратим внимание на то, что греческое название Черного моря как Понта Эвксинского («Гостеприимного») иногда выводится из представления о нем как о «гостеприимном море царства мертвых»[92]. Даже если связь самого названия «Эвксинский» с «загробным гостеприимством» Понта выглядит сомнительной, то представление о Черном море как о входе в Аид подтверждается многими данными. Напомню только об одной эпиграмме Антифила Византийского, в которой он сравнивает Понт с Аидом (Anth. Palat. VII, 630: καί ήν 'ίσος Άϊδι πόντος), а также о приведенном выше тексте Стефана Византийского, согласно которому прибытие из Понта расценивалось как возвращение «из погибели».
82
См., например:
84
См., например:
85
Подробнее об этом см.: Radermacher 1903: 149; Berger 1904: 16–17; Capelle 1927–1928; Lesky 1947: 70–73; Kirk 1962: 249. Иногда царство мертвых помещали даже на Британских островах — за Дуврским проливом! См.:
86
Ср. Ельницкий 1961: 16: «Для Гесиода, как и для авторов начального эпоса об аргонавтах, как и для гомеридов, плавание по океану было потусторонним плаванием». Неслучайно и в более позднее время пересечь Океан значило погибнуть. Дион Кассий (LX, 19) рассказывает, что солдаты взбунтовались, не желая идти в поход с Клавдием в 43 г. в Британию — эту далекую и опасную страну, расположенную «за пределами обитаемого мира» (εξω της οικουμένης).
87
См. Пропп 1986: 286: «Все виды переправы указывают на единую область происхождения: они идут от представления о пути умершего в иной мир, а некоторые довольно точно отражают и погребальные обряды».
88
Ballabriga 1986: рassim. Так, например, на западе Греции помещались озеро, или болото Ахерусия, реки Ахерон и Коцит, которые у Гомера стали атрибутами потустороннего царства Аида (Ibidem: 43), а Псевдо-Скилак (26) и Гекатей Милетский (1 F 26 Jacoby) считали, что царство Гериона и его остров Эрития, позднее локализованные за Г ибралтаром, изначально локализовались в стране амбракиотов и амфилохов на западном побережье Греции, т. е. в районе Отрантского пролива. Это свидетельствует о представлении эгейских греков о Западной Греции как о дикой, далекой окраине ойкумены (Ballabriga 1998: 205: «comme un pays sauvage des confins»).
89
См. Ростовцев 1925: 16: «Для греков VIII и VII в. до Р. Х. Понт — страна сказки, страна мифов, связанных с Солнцем с одной стороны и в еще большей мере с представлениями о потустороннем мире». См. также: Vassileva 1998: 69–77. Евстафий в схолиях к Одиссее (I, 4) говорит, что «прибыть из огромного Понта (έκ τοΰ πολλοΰ ηκειν πόντου)» было равносильно выражению «из погибели (έξ ολέθρου)».
90
Ср. замечание Аполлодора о связи Таврики с Аидом (Ep. VI, 26): «Тавры были скифским племенем, у которого был обычай убивать чужестранцев и бросать тела их в священный огонь. Огонь этот горел на священном участке храма и выбивался наружу из Аида через какой-то камень».
91
Само путешествие аргонавтов за золотым руном некоторые ученые рассматривают как путешествие в загробный мир, страну Ээю считают одним из вариантов Элизия, а Ээта — богом подземного царства (Lesky 1948: 22–68; Иванчик 2008: 106).
92
Уже О. Группе полагал, что «…griechischer Name Pontos Euxeinos vielleicht einer Hadesbezeichnung entlehnt ist…» (Gruppe 1906: 389); см. также Толстой 1918: 153: «… Мифологическая символика ясно просвечивает и в античном названии моря: "Понт Гостеприимный". Эвфемистически названо здесь гостеприимным загробное море, конечно, в том именно смысле, в каком "гостеприимным" величается и Аид, бог подземного царства.»; см. также: Скржинская 2001: 21; Иванчик 2005: 81. См. критику этой теории: Тохтасьев 2008: 199 и особенно подробно: Бухарин 2014б: 27–35.