Ручным буром Вегенер делал во льду глубокие отверстия для исследований
А скупой дневник Вегенера сообщает: «…Когда вернулось солнце, мы бодро приступили к выполнению нашей большой задачи — пересечению материка. Прежде всего нужно было пройти неровную «прибрежную» зону и найти дорогу через горные цепи. Это было тяжелое, полное приключений путешествие через изрытый, бездорожный лабиринт, глубоко изрезанный образованными таянием потоками вод, путешествие по отвесным ледникам и глубоко занесенным снегом долинам. В конце концов мы достигли нунатаков (Нунатаки — отдельные горные вершины или склоны, выступающие над поверхностью ледников.) и стояли у порога обетованного материка, покрытого безбрежной снежной пустыней. Более двух месяцев продолжался путь через снежную пустыню. Наш след отмечен пятью трупами лошадей. В течение всего этого времени мы находились на высоте от двух до трех тысяч метров над уровнем моря. Наибольшая возвышенность, расположенная немного западнее центра, была несколько выше трех тысяч метров».
Июнь 1913 года. В Гамбурге тепло. В саду у Кёппенов цветы. Эльза успокаивает сама себя: «Сейчас и там, должно быть, стало теплее, Альфреду легче. И теперь недалеко уже до конца путешествия».
А Вегенер в эти дни записывал в своем дневнике: «Даже лето холодное как лед. В полдень температура была около — 25 градусов Цельсия, ночью же в июне месяце было — 35 градусов… Но хуже всего было с ветром. За исключением самой внутренней части, где господствовал штиль, повсюду были сильные штормы, направленные из центра к краю материкового льда, которые превращали движение против ветра в мучение, а часто делали его просто невозможным.
Этот ветер, подхватывая снег и неутомимо угоняя его к периферии, как будто бы специально предназначен для того, чтобы беспощадно пресечь всякие попытки человека проникнуть в эту снежную пустыню.
Но именно сознание того, что речь идет о жизни или смерти, заставляет человека пробиваться во что бы то ни стало. Конечно, в западной половине, где этот ветер дул нам в спину, он как раз облегчал наше движение, так как мы могли натянуть паруса. Несмотря на это, нам все же не удалось спасти свою последнюю лучшую лошадь, чего мы так страстно желали. Незадолго до достижения западного края материкового льда мы вынуждены были отдать пустыне ее последнюю жертву».
Август 1913 года. Вот и год прошел с тех пор, как Эльза распрощалась с Альфредом. Какой длинный тяжелый год! Но зато, если все в порядке — а ни о чем другом она и думать не хочет, — тогда Альфред и его друзья уже подходят к гавани Превен. Все опасности миновали. Путешественники встретят людей, сядут на пароход, и скоро Альфред будет дома.
«Суровое испытание предстояло еще нам, прежде чем мы достигли расположенной на берегу колонии Превен, — коротко и деловито сообщал дневник Вегенера.-…Мы были застигнуты в горах плохой погодой. Туман лишил нас возможности ориентироваться, а свежий снег затруднял подъем в горы. Без спальных мешков и палатки мы очутились во власти непогоды, а так как провиант вышел, то наши силы начали быстро убывать.
Случайное судно, которое мы застали в фиорде, подобрало нас и доставило в колонию. Достигли ли бы мы своей цели самостоятельно, я не осмеливаюсь утверждать…»
Поздней осенью 1913 года Вегенер вернулся из суровой Гренландии на родину. Эльза, встречавшая его, заметила, что он похудел и загорел, а вокруг глаз, светлых и проницательных, залегло множество мелких морщинок.
Той же осенью Альфред и Эльза поженились. Молодые не поехали в свадебное путешествие, не провели месяц-другой в какой-нибудь тихой деревне. У Вегенера, только что вернувшегося из тяжелой экспедиции, не было времени для отдыха.
Даже с Эльзой он мало бывал в эти дни. Вместо рассказов об экспедиции дал ей свой путевой дневник. Она читала страницу за страницей, и ей становилось страшно. Там все было куда тяжелее, чем она себе рисовала. Сколько раз он смотрел в глаза смерти! Сколько раз лишь счастливые случайности спасали ему жизнь!
Родные уже несколько раз советовали ей поговорить с Альфредом, убедить его, что теперь, когда он стал семейным человеком, ему следует забыть об опасных путешествиях, следует больше думать о семье, об отдыхе. Она не могла этого сделать, слишком хорошо знала, что для него нет ничего важнее работы, исследований.
Возвращая Альфреду путевой дневник, Эльза сказала только:
- Как тяжело там было…
- Ну что ты, тебе здесь было много тяжелее, — возразил он. — Ждать и быть в неведении, не иметь возможности помочь, это же всегда тяжелее, чем знать и действовать. По крайней мере для людей сильных. А ты у меня сильная.