– Не хотел тебя беспокоить, да и не спал я – бессонница после вчерашнего. Пытаюсь приготовить завтрак. Кофе будешь?
– Нет. Ты присмотри за детьми, они скоро проснутся. Мне нужно умыться. – Она отсутствовала минут пять. – Мне прислали пикантные фотографии. Это и есть инструмент шантажа?
– Да. Я не хотел тебе огорчать. Ты можешь меня выслушать и понять?
– Выслушать могу, а вот понять не обещаю.
– Присядь. Фотографии, которые тебе прислали, могли быть сделаны только перед твоим днём рождения, когда ты посещала салон. Тебя не было часа три. Судя по снимкам – это не монтаж, и сделаны они в комнате Макса на телефон с метрового расстояния. Я не знаю, что между нами было, но заметил одну деталь, которая наводит на мысль. Ни на одной из них нет моего лица. Тебе это не кажется странным? Ты когда меня видела в беспамятстве? Вот и я не помню. А что, если я сплю и это постановка? Это не оправдание, но согласись, что я могу оказаться прав. Ты допускаешь, что я позволил бы себя сфотографировать в такой момент?
– Ты, действительно, проспал в тот день до вечера, а Светлана убеждала меня в том, что у тебя «закончился запас прочности». На фото есть твоя татуировка на груди, а лица, ты прав, нет ни на одной. Хотя, куда правдоподобнее было бы снять выражение лица.
– Через неделю уехали в коттедж, где жили до конца августа, отправив её в отпуск, и оставляя детей на Аллу Ивановну. Что ей мешало прислать мне фото раньше? – продолжал Дмитрий
– Думаю, она начала с меня. Я была у врача числа десятого, а через пару дней меня пригласили на приём и сообщили результаты.
– А я получил снимки в день твоего рождения, потом был звонок. Вчера я не пил дома, хотя мне предлагали, а всё, о чём она говорила, буйные фантазии.
– Выходит, если бы ты вчера выпил, меня ждала картина «Не ждали»? – слегка усмехнулась Ксения.
– Возможно. Но я рассчитывал на другую реакцию, сказав всё, что думал, не согласившись с предложением, был уверен, что она дождётся тебя и выложит всё. Ксюша, я вернулся домой за десять минут до твоего прихода.
– Ты сам слышишь, о чём говоришь? Значит, вы оба «ждали» моего прихода? А как же романтические посиделки на диване? Мне неприятен этот разговор. Есть один небольшой нюанс, который говорит больше любых слов. Ты мог не допустить или прекратить блуждание её руки по своей груди, но ты этого не сделал, тебе это нравилось. Ты ждал продолжения?
– Почему ты мне не веришь? После короткого разговора с ней, мне было безразлично, что она думает и делает. Моя голова была забита совсем другим. Я виноват и не отрицаю этого, но, вина вине рознь. Да, я создал эту ситуацию, но она и мне не нравится, а как её исправить, я не знаю.
– Я верю своим глазам и не стану скандалить, доказывать с пеной у рта, что я хорошая, а ты плохой, но и не могу сделать вид, что ничего не произошло.
– И что мне делать?
– Что хочешь. Ты сам когда-то учил меня: «виновата – проси прощения и исправляй, не виновна – не оправдывайся, не веришь – расставайся». Сейчас мне всё равно, что происходит в твоей душе и голове. Мне бы со своими мыслями справиться. Если это проблема, то она твоя, и решать её только тебе. Сейчас я думаю о том, где мне найти няню. Извини. – Ксения ответила на телефонный звонок. – Каменские уже знают, что у нас нет больше няни, – сказала она, выслушав абонента. – Светлана звонила Алле Ивановне, сообщила об увольнении и причине. Думаю, теперь у тебя станет одной проблемой больше. Отец приедет через час.
– Кто? Виктор Николаевич сообщил тебе результаты теста?
– Только вчера вскрыл конверт. Выдержка у него железная. Я не сказала ему о том, что всё знаю.
– Он всегда относился к тебе по-отцовски. Значит, ты теперь богатая наследница?
– Я никогда не была бедной и не стану богатой. Мне хватило общения с состоятельными родственниками, чтобы понять, что счастье не в деньгах. Меня использовали, предавали, но и сами от этого не становились счастливее.
– Ксюша, я могу остаться в квартире?
– Можешь, но перенеси свои вещи из шкафа в комнату Макса и переоденься наконец. С Максимом будешь объясняться сам. Дети проснулись.
О чём разговаривал приехавший Каменский с Дмитрием, Ксения не слышала. Она занималась детьми. Закончив разговор с зятем, Виктор Николаевич пригласил дочь на чай.
– Ты сегодня завтракала? – глядя на неё пристально, спросил он. – Присядь. Выпьем чаю или кофе и поговорим. Ты понимаешь, что в том, что случилось, есть и твоя вина? Не скрой ты от меня свои подозрения, мы бы разобрались в этом быстрее. Да, я в курсе, что ты полагаешься часто только на себя. Но это твоя большая ошибка, поверь на слово, – говорил он, заваривая свежий чай. – Ты уверена, что муж тебя обманывает? Что твоя ревность и неприязнь обоснована? Лично я в этом сомневаюсь. Я говорю об этом не из-за мужской солидарности, а из жизненного опыта. Мужчина никогда не станет гадить там, где живёт его семья. Пусть он разлюбит жену, устанет от детей и забот, но дом – это место для него святое. Митя не напивается, чтобы потерять рассудок и пуститься во все тяжкие грехи. Вывод напрашивается сам собой: его подставили. И всё из-за того, что с тобой номер не прошёл. Чего молчишь и чай не пьёшь?