Конечно, Винчесто знал не одну тысячу лет Владыку, чтобы понять, подобный тон не сулил ничего хорошего, в том числе и оспорение этого, вариантов более нет, и это не обсуждалось, было бессмысленно приводить какие-то аргументы или же пытаться отговорить мужчину.
И как бы глубоко внутри ему не хотелось этой встречи, тут же наоборот всем демоническим нутром он хотел хотя бы на несколько мгновений увидеть женщину, быть может пролить правду, которую слышать та в тот вечер не желала, но выбора всё равно не осталось, поэтому, единственное, что ему удалось вымолвить, было:
— Что ты задумал? — осушив залпом бокал с виски, поставил его на свободный подлокотник кресла.
Ему не нравилось, что демон касался этой темы, поскольку он сам предпочитал не вспоминать, аргументируя всё тем, что у неё давно своя семья, и, к сожалению, ему в ней места нет. Ровно поэтому, задумчивый Сатана не мог не настораживать, несмотря на решения, которые он обычно принимал, руководствуясь холодным умом, ожидать стоило чего угодно.
— Скоро тебе это станет известно, друг мой, — закатав по локти рукава своей рубашки цвета кобальт, демон встал с кресла, подходя к рабочему столу.
Протоколы в пылком беспорядке лежали на деревянном покрытии стола, взяв лежащую от стопки бумаг книгу, демон передал её теперь уже задумчивому Винчесто, который бегло прошёлся по названию, не совсем понимая.
— «Божественная комедия?» — елейным голосом произнёс демон, не вменяя юмору Сатаны.
— Прочти на досуге, в последнее время ты излишне напряжён, — Дьявол усмехнулся, кивая советнику.
Тот, в знак своего почтительно уважения, склонился, после чего покинул кабинет, унося с собой оригинал культурного наследия.
Сам же Владыка, не долго думая, бросил пиджак на диван, убрал лежащий на краю стола амулет в сейф, запирая тот с помощью древних рун, направился в пыточную, в которой его уже дожидался блудный сын.
На нижних этажах было сыро и пыльно. Запах гнили вьедался не только в одежду, но и в мозги каждого, кто здесь находился, заставляя любого, впавшего в немилость Дьявола, надолго запомнить это времяпрепровождение и остерегаться.
Наследник покорно сидел на единственном в огромной комнате стуле, прекрасно осознавая свою вину и причину, в чём именно он провинился, не смея идти против отца. Его руки на подлокотниках не лежали, поскольку единственное место отдыха тоже было неотъемлемым сооружением пыток и, несмотря на обычное жёсткое сидение, имело на подлокотниках острые шипы, которые с лихвой могли пронзить кожу, принося неимоверную болю, а также серьёзную потерю крови.
Именно в этой пыточной температура жары доходила до аномалии, а раны, невзирая на поразительную регенерацию, доставшуюся от Сатаны, затягивались гораздо дольше и тяжелее, чем в любой другой, из-за чего пытки наследника были более жестокими, чем у обычных демонов.
Спустя несколько минут дверь с грохотом раскрылась, демон скучающе перевёл взгляд на отца, когда тот оскалился, сощурив свои брови.
— Разве я позволял тебе сидеть? — демон внимательно прошёлся по отпрыску.
Когда Люцифер намеревался встать, у него это сделать не получилось, вместо этого, его руки, словно марионетки, легли на острые шипы, мучительно медленно вонзая их в тыльную части кисти, задевая вены, отчего глаза наследника загорелись.
— Что ж, раз уж ты решил начать именно с этого, то, так и быть, удовлетворю твои запросы, — одним действием руки Дьявол заставил кисти рук окончательно просесть на сооружении так, чтобы они лежали ровно на деревянной поверхности.
Люцифер плотно сжал зубы, температура довольно быстро изменилась, дерево стало неимоверно горячим, распаляя в зале настоящий пожар, губы пересохли, в ноздрях стоял мерзкий запах сырости и звуки крови, нещадно капающей с запястий демона, который был непоколебим и привыкший к пыткам.
— Поведай мне, Люцифер, что ты должен был сделать сегодня? — буднично начал демон.
— Тренироваться с Астаротом и… — сквозь плотно сжатые зубы произнёс парень.
Владыка перебил своего сына, ударив в нужную точку носа, оглушительным ударом ломая кость, от чего лицо наследника начало быстро окрасилось в алый цвет, а в ушах сильнее зазвенело.
— А что сделал ты? — глаза Сатаны загорелись, показывая полную осведомлённость и недовольство.
— Участвовал в гонках, — было бессмысленно отнекиваться, Дьявол и так всё знал. А лгать тому, кто придумал ложь — всё равно, что самому подписать себе смертный приговор.