— Где Вики, Ребекка? — Серафим Эрагон собственной персоной вышел на балкон.
Он бы мог поверить, что она не знает, если бы невозмутимость женщины знала край. Но Ребекка была слишком спокойна, это заставляло Советника усомниться в ней. И всё же ради всех тех лет, что они работали вместе, старался смотреть разумно в поисках других предателей.
Он не верил в то, что Вики удалось самой всё это провернуть, а главное, каким-то чудным образом замести следы энергии, словно Вики Уокер не существовало. Много было нестыковок.
— Эрагон, о чём ты вообще? Откуда мне это известно, или ты думаешь, я её спрятала? — эмоции женщины были непонятны для ангела. Это был один нехитрый приём, которому научил её Винчесто, когда женщина училась в школе, заставляя теряться в сомнениях.
— Ты слишком спокойна для той, у кого пропал ребёнок! — уже с нажимом прошипел Советник, но она лишь небрежно отставила кружку.
— А чего ты хотел? Ты, может быть, рассчитывал, что она так легко это воспримет? — Ребекка иронично покачала головой, хмыкнув. Сейчас она была похоже на дьяволицу со светлыми крыльями. — Не переживаю потому, что понимаю, она где-то в безопасности. Да и не сомневаюсь в том, что тебе удастся её найти, ты же самый главный Советник.
— Не сомневайся, Бекки, — словно выплюнул сказанное Эрагон и покинул балкон, поняв, что большего от женщины не добьётся.
Одни сменяли других — ангелы, стража, слуги — Ребекка потеряла им счёт и даже не поддалась соблазну сосчитать всех. На балкон зашла служанка с подносом, на котором красовался чайник и две кружки, а вслед за ней Серафим Вильям, тот, что исправно являлся её мужем двадцать лет.
— Тебе надо отдохнуть, вся извелась, — заметив бледность, он протянул ей кружку с горячим напитком.
Забрав кружку с чаем, она мягко кивнула, стараясь не скривиться от неприятного цитрусового аромата, возвратив керамику обратно на прозрачный стол.
— Ты же знаешь моё отношение к этому чаю, — сколько раз она не говорила о своём отношении, он никогда не слышал.
— Подумал, что сейчас это именно то, что тебе нужно.
Вильям никогда не понимал её, не знал, что именно ей нужно и чего она хочет. Да, пытался, да, старался, как мог, но ничего из этого не выходило, она по-прежнему была для него закрытой книгой, как бы он не пытался.
Иногда в тишине вдали от «семьи» она проводила параллель с Винчесто, но предпочитала этого не делать, ибо от осознания легче не становилось. Наоборот, мысли о том, что всё могло быть иначе, ей не прельщали, указывая на годы, прожитые в одиночестве.
— Ты прав. Я просто устала, пойду отдохну, — с исчезновением Вики нитки, которые хоть немного связывали с мужчиной, и вовсе разорвались, даже симпатия куда-то подевалась, возможно от горького осознания, что дочь сейчас с любимым, когда она обязана находиться подле этого мужчины.
Знала, что любит, понимала, что хочет видеть его, но воспоминания о прошлом из памяти не стирались. Видя, как любимого охватывает тьма, лишая разума, она поклялась, во что бы то не стало, насколько бы не были сильными её чувства к нему, не рисковать ребенком и дать возможность Вики жить.
Однажды Винчесто признался непризнанной, как ему хотелось бы назвать дочь Викторией, но всё это было брошено между слов, и она запомнила, проникнув именем. Ей всегда была интересна реакция демона на голубоглазую девочку с её глазами и его острыми скулами, характером и цветом волос.
— Милая, тебе не нужно держать всё в себе, — Вильям нагнал жену на лестнице, придержав за белоснежный рукав «убитую горем» мать. — Я ведь рядом.
Он думал, что сейчас именно тот момент, чтобы поддержать жену, прижать к своей груди, бесконечно отрицая тот факт, что она согласилась стать его женой лишь по причине незаконного ребенка, вовсе не от взаимных чувств или любви.
— Вильям, пожалуйста, давай позже, — с тяжёлым пониманием кивнул, направившись в свой кабинет, дав ей то, о чём она просила.
Сейчас он напьётся, залив душу местным алкоголем, вновь убедит себя в сложности её характера, а не в отсутствии к нему чувств, а ночью будет забвенно любоваться светлыми волнистыми прядями женских волос, прилипших к лицу, боясь прикоснуться, потревожив и без того неспокойный сон.
——===⊰s⊱•===—•—
— Я бы сказала иначе: «В сердце боль, а в душе любовь», — девушка не подавила собственную улыбку, в манере мужчины не смотря на него всё также в окно, разглядывая какие-то родные, но такие далёкие для неё просторы. А сердце словно помнило, заливаясь теплом от увиденного.