Знала, что дети для демонов не просто уязвимое место, а частичка их сердца, но рисковать не могла. Только не тогда, когда на глазах молодой пугливой Ребекки творились немыслимые зверства, а жестокость любимого мужчины не знала границ настолько, что капилляры в глазах отсутствовали. Но раз уж его всё ещё не было, значит, своим молчанием он решил показать гордость или же до сих пор не был в курсе. Но как бы там не было, поддаваться панике женщина не собиралась.
— Где Вики, Ребекка? — Серафим Эрагон собственной персоной вышел на балкон.
Он бы мог поверить, что она не знает, если бы невозмутимость женщины знала край. Но Ребекка была слишком спокойна, это заставляло Советника усомниться в ней. И всё же ради всех тех лет, что они работали вместе, старался смотреть разумно в поисках других предателей.
Он не верил в то, что Вики удалось самой всё это провернуть, а главное, каким-то чудным образом замести следы энергии, словно Вики Уокер не существовало. Много было нестыковок.
— Эрагон, о чём ты вообще? Откуда мне это известно, или ты думаешь, я её спрятала? — эмоции женщины были непонятны для ангела. Это был один нехитрый приём, которому научил её Винчесто, когда женщина училась в школе, заставляя теряться в сомнениях.
— Ты слишком спокойна для той, у кого пропал ребёнок! — уже с нажимом прошипел Советник, но она лишь небрежно отставила кружку.
— А чего ты хотел? Ты, может быть, рассчитывал, что она так легко это воспримет? — Ребекка иронично покачала головой, хмыкнув. Сейчас она была похоже на дьяволицу со светлыми крыльями. — Не переживаю потому, что понимаю, она где-то в безопасности. Да и не сомневаюсь в том, что тебе удастся её найти, ты же самый главный Советник.
— Не сомневайся, Бекки, — словно выплюнул сказанное Эрагон и покинул балкон, поняв, что большего от женщины не добьётся.
Одни сменяли других — ангелы, стража, слуги — Ребекка потеряла им счёт и даже не поддалась соблазну сосчитать всех. На балкон зашла служанка с подносом, на котором красовался чайник и две кружки, а вслед за ней Серафим Вильям, тот, что исправно являлся её мужем двадцать лет.
— Тебе надо отдохнуть, вся извелась, — заметив бледность, он протянул ей кружку с горячим напитком.
Забрав кружку с чаем, она мягко кивнула, стараясь не скривиться от неприятного цитрусового аромата, возвратив керамику обратно на прозрачный стол.
— Ты же знаешь моё отношение к этому чаю, — сколько раз она не говорила о своём отношении, он никогда не слышал.
— Подумал, что сейчас это именно то, что тебе нужно.
Вильям никогда не понимал её, не знал, что именно ей нужно и чего она хочет. Да, пытался, да, старался, как мог, но ничего из этого не выходило, она по-прежнему была для него закрытой книгой, как бы он не пытался.
Иногда в тишине вдали от «семьи» она проводила параллель с Винчесто, но предпочитала этого не делать, ибо от осознания легче не становилось. Наоборот, мысли о том, что всё могло быть иначе, ей не прельщали, указывая на годы, прожитые в одиночестве.
— Ты прав. Я просто устала, пойду отдохну, — с исчезновением Вики нитки, которые хоть немного связывали с мужчиной, и вовсе разорвались, даже симпатия куда-то подевалась, возможно от горького осознания, что дочь сейчас с любимым, когда она обязана находиться подле этого мужчины.
Знала, что любит, понимала, что хочет видеть его, но воспоминания о прошлом из памяти не стирались. Видя, как любимого охватывает тьма, лишая разума, она поклялась, во что бы то не стало, насколько бы не были сильными её чувства к нему, не рисковать ребенком и дать возможность Вики жить.
Однажды Винчесто признался непризнанной, как ему хотелось бы назвать дочь Викторией, но всё это было брошено между слов, и она запомнила, проникнув именем. Ей всегда была интересна реакция демона на голубоглазую девочку с её глазами и его острыми скулами, характером и цветом волос.
— Милая, тебе не нужно держать всё в себе, — Вильям нагнал жену на лестнице, придержав за белоснежный рукав «убитую горем» мать. — Я ведь рядом.
Он думал, что сейчас именно тот момент, чтобы поддержать жену, прижать к своей груди, бесконечно отрицая тот факт, что она согласилась стать его женой лишь по причине незаконного ребенка, вовсе не от взаимных чувств или любви.
— Вильям, пожалуйста, давай позже, — с тяжёлым пониманием кивнул, направившись в свой кабинет, дав ей то, о чём она просила.
Сейчас он напьётся, залив душу местным алкоголем, вновь убедит себя в сложности её характера, а не в отсутствии к нему чувств, а ночью будет забвенно любоваться светлыми волнистыми прядями женских волос, прилипших к лицу, боясь прикоснуться, потревожив и без того неспокойный сон.
———===•⊰s⊱•===—•——
— Я бы сказала иначе: «В сердце боль, а в душе любовь», — девушка не подавила собственную улыбку, в манере мужчины не смотря на него всё также в окно, разглядывая какие-то родные, но такие далёкие для неё просторы. А сердце словно помнило, заливаясь теплом от увиденного.
Но вот демон развернулся, несколько удивившись ее чёткому ответу, настолько, что он попал в яблочко.
— Откуда такие мысли? — мужчина задумчиво повёл бровью. — Всё ли в этом мире берёт корень у любви?
— Может быть и нет, но она повсюду, — Вики развела руками, говоря то, чего рассказывать не планировала.
В какой-то степени это было и её откровением, признанием самой себе и не отрицанием очевидного.
Татуированный взбалмошный придурок, который вызвал в ней скорее ярость, чем что-то другое, но, как известно, ярость — равно страсть.
— Ваши глаза, они как вино. Настолько крепкое, повышающее градус с каждым ударом сердца, но расслабить эти эмоции и отпустить ту, которую любите, не можете, — она на мгновение умолкла, думая о том, как лучше перефразировать фразу. — Это выше Вас, Вы просто не можете этого сделать.
Демон был спокоен, как тихая гавань, как ранее неторопливое утро, как закатное солнце, постепенно садившееся за горизонт.
Но на самом деле эта невозмутимость была ни чем иным, как маской для отвода глаз. В душе крылось много боли от пережитого, разочарования и печали. Почему-то демоница это четко уловила, смотря на его спокойствие.
— Я в безвыходном положении? — он улыбнулся, насмехаясь, но не упираясь её излишней заинтересованностью, давно он ни с кем не разговаривал ни о чём помимо Ада.
— Вряд ли, если бы так было, взгляд не горел бы адским пламенем, — демоница в манере матери откинула мешающие пряди волос за спину, привлекая внимание демона, словно тупым ударом поддых.
— Но вы не можете решиться, это что-то, что тянется за Вами, словно кровь в Пандемониум. Изменить, вернувшись обратно, нельзя, но исправить гораздо сложнее.
— Если бы в жизни всё было так просто, как слова, — демон сжал руку в кулаке от чего перстень рассёк грубую кожу.
Взгляд переметнулся к наследнику, свернувшему в их сторону, что, присвистывая, рассекал привычно огромные тёмные коридоры.
— Ты права, — демон понизил свой осевший до костей голос, возвышаясь над девушкой из-за внушительной разницы в росте. Ему пришлось нагнуться к ней, остановившись возле женского уха так, чтобы Люциферу не удалось прочесть его по губам и услышать, будучи всё ещё на приличном расстоянии от них.
— Но слова ничего не стоят, болтать может любой…. — сказал так невозмутимо, словно холод мог стать льдом, больно ударив.
— Вики, ты уже успела разозлить нашего неприкосновенного Адмирона.
Наследник собственной персоной подошёл едва ли не в плотную, словно час назад не целовал её в радиусе нескольких коридоров. Одна его рука спустилась на перила поодаль от мужчины.
— Ничего я не сделала, — она запротестовала, даже не глядя в эти наглые глаза.
— Красивое имя… Вики, — Адмирон Винчесто кивнул Люциферу, исчезнув одним щелчком пальцев.