С другой стороны, в штабе больше нет никого, кто мог обсуждать финансы, капиталовложения, экономику и прочее и прочее в денежной сфере, кто понимал его виденье мира под углом «купи-продай». Мы во многом были похожи, особенно, в недостатках. Разумеется, в том, что обычные люди принимали за них.
Лично я не назвала бы равнодушие отрицательной чертой. Просто еще один механизм, чтобы уберечь себя. И да, логика у меня срабатывает раньше чувств, и вы глядите-ка, благодаря этому у меня гораздо меньше проблем с нервной системой. Не говоря уже о рациональном расчете, разборе и анализе, триаде, долгое время смягчающей для меня любой удар.
- Посмотри сюда. – Я протянула нукеинину столбцы цифр, которые только что изучила. Количество миссий, оплата и на какие нужды она была распределена. – В соответствии вот с этим графиком, где А я взяла за минимальную оплату миссии, а В – количество времени на ее выполнение, совершенно очевидно, что услугам нашей организации необходимо дорожать, причем вдвое. Тогда вот этот прогноз, – я положила следующий листок, на этот раз, с моими уравнениями, – станет реальностью. Вот это наше жалованье, вот это процент с каждого на общие нужды, а вот это запас на непредвиденные расходы. Улавливаешь мою мысль?
Заправив белую прядь за ухо, я четко осознала, что Какудзу все понял (уж экономику-то, подкрепленную примерами, он усваивал очень быстро), но при этом смотрит на меня. Что? Глупый вопрос. За прошедший месяц я прекрасно понимаю все подтексты такого его взгляда.
- Улавливаю, – хрипло ответил Какудзу.
Не сомневаюсь, мои глаза чуть расширились, выдавая реакцию тела на подобный тон. Меня раздражало, что это не поддавалось контролю. Физиология в очередной раз вступила в войну с разумом.
- Прекрати, Кито-чан.
- Ты о чем? – невозмутимо спросила я.
- Ты прекрасно знаешь, о чем.
- Понятия не имею, – хладнокровно продолжила гнуть я свою линию, в которой раз жалея, что не способна заморозить саму себя изнутри, это бы существенно облегчило мне жизнь.
- Ты снова сбегаешь.
- Я сижу здесь, перед тобой.
- Ты прекрасно знаешь, о чем я, – снова повторил он.
- Правда? – я могла играть в эту игру бесконечно.
Какудзу тяжело вздохнул, а потом быстро, слишком быстро для меня, вскочил из-за стола, схватил меня за бедра и подтащил к самому краю. Я успела лишь вздохнуть, прежде чем осознать, что мои руки на его плечах, а колени сжимают мускулистый торс. Против воли дыхание потяжелело, и мои мысли поплыли вдаль от расчетов и успокаивающих цифр.
- И теперь не знаешь? – прошептал мне на ушко Какудзу, прежде чем прикусить мочку.
- Нет, – я глубоко вздохнула, пытаясь сдержаться и не вжаться в него со всей дури. Глупые инстинкты. – Расскажи.
Это было интересно. Это было значительно. И от этого зависело все между нами. Если сейчас он поймет, что с мной происходит, почему я такая, то… Посмотрим. Все выводы после действий.
- Ты такая же, как я, – хрипло выдал Какудзу, озвучивая мою промелькнувшую не так давно мысль. – Оцениваешь, присматриваешься, анализируешь, не показываешь эмоций, слабостей, ничего из того, что связано напрямую с тобой, создаешь определенный образ, на который все ведутся.
Что сказать. В десяточку. Вот только это не все.
- Однако я знаю твои слабости, Кито-чан.
- Вот как? – мой голос не дрогнул, но он уже почуял место, куда ударить.
- Твои подруги. Они не дали тебе стать ледяной. Как и я, ты не показываешь чувств, но это вовсе не значит, что у тебя их нет.
- У тебя есть ко мне чувства, Какудзу? – я воспроизвела насмешливую интонацию Вики, потому что в такие моменты легче было кого-то копировать, нежели рассеивать внимание на выработку собственного, эксклюзивного тона. Достаточно того, что я вынуждена сдерживать собственное тело, охваченное желанием и инстинктами, чтоб ему.
- Как и у тебя ко мне, – протянул казначей Акацук. – И ты этого боишься.
Ага. Проверка номер раз.
- По-твоему, я боюсь тебя?
Какудзу усмехнулся:
- Не меня. Ты боишься чувствовать.
Проверка номер два.
- И ты так уверен в этом потому что…?
- Потому что долгое время наблюдаю за тобой. Как только мы остаемся наедине, ты отгораживаешься расчетами и аналитическими рассуждениями, практически не встречаешься со мной взглядом и всегда говоришь ровно. Ты стараешься держать под контролем голос, тело, речь, жестикуляцию, даже взгляд. И хочешь узнать мое мнение, почему это происходит?
- Жажду.
Надеюсь, он все же принял мою реплику как сарказм, а не уловил в единственно прозвучавшем слове мольбу. Мне одновременно и хотелось и не хотелось, чтобы многосердечный справился с этой задачей.
- Тебе страшно впустить в себя еще кого-то, кроме твоих подруг. Чем больше таких людей, тем больше чувств. Тем больше разочарования. Ты боишься доверять. Особенно, мужчинам.
Черт. Только что Какудзу по кирпичику, детально все изложив, снес мои баррикады. Первый, кто действительно понял. Девчонки… Они никогда не задавались этим вопросом, потому что с ними я редко когда играю в арктический холод по-настоящему. Просто привыкли к тому, что я очень спокойная и живу по схеме «думай, потом делай». Но Какудзу… Он увидел несоответствие, две модели моего поведения, то, что у моей сдержанности есть исключения.
- Ты прав, – севшим голосом ответила я, сглотнув ком в горле. Я не знала, что еще сказать, потому что… Такого еще не случалось, и у меня не была даже распланирована примерная схема поведения.
Ранее я предполагала, что у нас с Какудзу будет просто обоюдно выгодные взаимоотношения. Нечто, походящее на приятельские отношения и секс по необходимости, когда уже просто край. Но нукеинин копал глубже, много глубже, и вот я прижата к стенке. Не в прямом смысле, конечно.
- Но ты не учла одного, Кито-чан, – его непозволительно горячие губы поцеловали меня под ухом. – Я впустил тебя в себя.
- Что? – Меня как закоротило. Я решительно не понимала, каким образом Какудзу прорывает мою оборону, и почему не хочу этому сопротивляться. Подсознательно у меня уже была версия, но я пока не спешила цепляться за нее. Слишком противоестественно для меня.
- Я впустил тебя в себя, – повторил Какудзу. – Я не хотел этого, не ждал, безусловно, без этого мне жилось куда проще, но, тем не менее, это случилось.
- Оригинальное признание, Какудзу, – пробормотала я, понимая, что эти же слова я сама могу применить по отношению к нему. – Правильно ли я понимаю, что это ультиматум? Если это сделал ты, то обязана и я?
- Ты не обязана, но я знаю, что ты это чувствуешь.
- Самоуверенность тебя погубит.
- А тебя упрямство.
Все. Честно, я держалась, сколько могла. Долгими месяцами я делала два шага вперед, к нему навстречу, и три назад. Девчонкам со стороны казалось, что мне хочется отношений, и сердцем так и было, но разумом… Слишком много в моей жизни насвинячили близкие люди. Мой отец-алкаш, мой спившийся дед, моя сбежавшая и потерявшаяся на просторах Родины мать… Была одна бабуля, безгрешное существо, никогда и мухи не обидевшее и всегда, при любом визите, старающаяся незаметно сунуть мне лишний рубль и чего вкусненького. А тут Какудзу… Когда все начиналось, я не представляла, насколько он на самом деле мне подходит и насколько все может быть серьезно.
Повернув голову, я нашла его губы и постаралась выразить все поцелуем. Я не собиралась использовать его, как своих прежних «как бы» бойфрендов – исключительно в целях поддержания тонуса и либидо. Нет, этот засранец пробрался глубже, чем кто-либо до этого.
Все это время я думала, что он просто не особо интересуется мной, или же по какой-то причине не торопится залезть мне в штаны. И даже здесь, в новом штабе, мы делили одну комнату, все считали нас парой, но никто не подозревал, что мы спим раздельно. Никто, кроме Торы, однако Настька молчала, и все решили, что личная жизнь у нас бурная. В конце концов, по мне же «хрен поймешь», как высказала Арина.