– Что с тобой, Нельсон? – сопротивляясь ему, спросил Томас.
И только Том успел проронить в третий раз его имя, как с уст девочки слетело еле слышное:
– Я вспомнила! Его звали Нельсон, – и Эмул начала двигаться.
– Бежим, – закричал Нельсон и выбежал из пузыря.
– Это был Нельсон? – спросила ожившая девочка.
– Откуда ты знаешь его имя? – остановившись, спросил Томас.
– Я права? – настаивала Эмул.
– Да, но откуда?
Удивлённый всем произошедшим, Томас не последовал за другом, а остался, пытаясь получить объяснения от Эмул. Обычно, чтобы разбудить хозяина сна, требовалось произнести его имя. В пузыре сновидения всегда были предметы с написанным именем автора сна, а тут, наоборот, девочка ожила, сказав чужое имя. Такое произошло впервые. На вопрос, как она это сделала, Эмул рассказала, что уже знакома с Нельсоном, и, понимая, что он её слышит по ту сторону сновидения, она попросила прощения за свою забывчивость. Впрочем, Нельсон так и не зашёл в её пузырь сновидения. Потом они разговорились, Томас пытался шутить, рассказывал о невероятных приключениях, в которых они побывали, Эмул в свою очередь показала тайную дверь в её ночной городок с игрушками и придуманными друзьями. Подростки разыгрались настолько, что позабыли, как пролетела ночь – передав эстафету утру. Кто бы мог подумать, что у них будет так много общих тем для разговоров. «Вот тебе и зона кошмаров, с грустными хозяевами», – перед просыпанием подумал Томас, лишний раз убедившись в том, что исключения из правил бывают во всём.
– Говорил же, не надо было туда идти, – произнёс Нельсон, после того как Томас рассыпался в пыль, что означало его пробуждение, – Теперь нас будет трое, – грустно добавил он, когда и Эмул рассыпалась в пыль. – Сколько раз убеждался, что женщины всегда всё портят, даже если им всего тринадцать лет.
Как и предвидел Нельсон, на следующую ночь Томас разбил пузырь Эмул и показал своей подружке вселенную снов. В ту ночь Нельсон чувствовал себя лишним, но ему некуда было уйти. В глубине души он радовался за друга, что тот впервые в жизни влюбился. Немного раздражали перемены в поведении Тома, его желание казаться лучше, чем он был на самом деле, хотя так делают все мальчишки, когда в их жизни появляется настоящая любовь.
* * *
Так непривычно любить кого-то во сне, встречаться с ним каждую ночь, держать за руку в играх. Ловить влюблённые взгляды на себе. Смеяться и дурачиться, не представляя, как можно было жить без этого человека там, в скучном реальном мире. Но шли ночи, и подростки, путешествуя по всё новым и новым пузырям, научились делить дружбу на троих. Том, правда, не перестал выпендриваться перед Эмул, но всё шло к более естественному поведению, привычному для подростков.
– Смотри, Эмул! – Том что есть сил разогнался и прыгнул вниз с края пропасти с протяжным криком: – Ехо-хо-о!
– Куда он? – в очередном пузыре сновидения бросившись за другом к обрыву, испуганно спросила у Нельсона тринадцатилетняя девочка.
– На облако, – ничему не удивляясь, нехотя ответил Нельсон, подойдя к краю обрыва.
Зелёный мох покрывал весь утёс, казалось, он простирался от горизонта до горизонта. В этом пузыре сновидения, на плоском утёсе, стояла одинокая лавочка из камня и дерева, на которой сидел грустный мужчина в шляпе. Один, почти неподвижный, он смотрел на разноцветные облака перед закатом. Эта сфера стала их любимой, наверно потому что она почти не менялась: всегда тот же самый грустный мужчина, закат на склоне обрыва и разноцветные облака.
– Эй, Эмул, прыгай на облако, – прокричал снизу Томас.
– Ну, что встала, прыгай, – недовольно буркнул Нельсон. – Ничего с тобой не будет; облако как вата, – произнёс он и, разбежавшись, прыгнул с обрыва.
Это было невероятное ощущение: будто в снегу, твои ноги проваливались в облаке алого цвета. Рядом было ещё одно облако, уже розового цвета, а повыше – молочного цвета, на него можно было опереться словно на плюшевую игрушку. Оно пахло чем-то сырым и на ощупь было точно сахарная вата, только не липкая. Это было очень здорово – прыгать по розовому, молочному, алому облаку, играя в салки. Ночное приключение во сне грустного человека в шляпе останется в памяти Томаса и Эмул на всю жизнь, и даже годы спустя, вспоминая о нём, они будут по-особенному улыбаться, переглядываясь и переживая те волшебные мгновения их жизни каждый раз как будто в первый.
– Аккуратно, – засмеялся Том, когда подхватил Эмул: та увязла одной ногой в ямке на тучке.
– Прости, – покраснев, сказала девочка, случайно дотронувшись до его губ.
– У тебя нежные губы, – смущаясь, прошептал Томас.