Пришлось изъять журнал амбулаторных посещений медсанчасти. Там тоже значилось, что многие воспитанники обращались за помощью с различными повреждениями, но и у них в соответствующих графах значилось - упал и т. д.
Создавалось впечатление, что у воспитанников колонии в массовом порядке нарушена координация движений и они на каждом шагу оступаются и падают, задевая одновременно каждый угол самыми различными частями тела. По их личным делам видно было, что чаще всего такие происшествия случались с новичками, находившимися здесь не более года. Хотя были и исключения.
С каждым из них состоялся долгий разговор. Не могу похвастать, что удалось добиться полной откровенности, но многие в конце концов, убедившись в искренности моих намерений, желании помочь им и изменить обстановку, рассказали правду. И правда эта была удручающей.
Оказалось, что в колонии царил кулачный террор. Физически слабых воспитанников и новичков жестоко избивали за малейшую провинность, а то и просто для собственного удовольствия, отнимали у них вещи и продукты. Занимался этим так называемый «актив», то есть командиры отделений, отрядов и другие мелкие «начальники» (между собой ребята называли их «бугры»). Администрация колонии знала обо всем, но умышленно не вмешивалась - была довольна, что таким путем поддерживалась видимость порядка и сводилось к минимуму число нарушений режима. Более того, «активисты» пользовались разными льготами, в том числе чаще других представлялись к досрочному освобождению.
Удалось разыскать нескольких бывших воспитанников этой колонии, в разное время находившихся в побеге. Все пояснили, что не выдержали издевательств и хотя были уверены, что их поймают, рассчитывали после задержания попасть в другую колонию. То же подтвердили и те, кого по достижении совершеннолетия перевели в колонию для взрослых - ведь им уже некого было бояться.
Страшнее всего было то, что сегодняшние истязуемые донельзя ожесточались и, дождавшись своего часа, набравшись опыта, окрепнув и, в свою очередь, став «буграми» взамен ушедших, сами становились мучителями и истязателями нового пополнения. Так это превратилось в бесконечную традицию - сменялся контингент осужденных и кадровый состав воспитателей, а скрытое от посторонних глаз беззаконие процветало.
Мою работу продолжил следователь: наиболее жестоких «активистов» привлекли к уголовной ответственности, так же как и некоторых работников колонии - за то, что не пресекли известные им факты массовых издевательств над подростками. Вскоре эту колонию вообще расформировали…
И закончить свои скромные заметки мне хотелось бы тем, с чего, возможно, другой бы их и начал: прокурор ведет прием граждан. По каким вопросам? Да по любым. Иногда сразу выясняется, что человек пришел не по адресу, в этом случае ему разъясняют, куда следует обратиться. А бывает, что обстоятельства, приведшие человека сюда, и прокурора ставят в тупик. Я сам видел в журнале, где регистрируют прием посетителей, любопытную запись. В графе «Существо жалобы» значилось: «Жена загуляла. Что мне делать?» В соседней графе «Какое дано разъяснение, принятые меры» - прокурор честно написал: «Не знаю…»
Но это, конечно, курьез. Чаще всего в прокуратуру обращаются по поводу действительных нарушений закона. Если они очевидны, меры принимаются немедленно, иногда достаточно телефонного звонка.
Вот пришел молодой строитель; он уволился, уже есть приказ, а трудовую книжку ему не выдают, пока не освободит место в общежитии. Переселиться же он может только через неделю, так у него складываются семейные дела. Выяснив, что все сказанное соответствует действительности, прокурор предлагает начальнику отдела кадров немедленно трудовую книжку выдать, в противном случае администрация должна будет оплатить вынужденный прогул.
А у этой молодой женщины, тоже подыскавшей себе другую работу, ближе к дому и лучше оплачивамую, отчислили из ведомственного детского сада ребенка: для своих не хватает. И здесь вмешательство прокурора восстанавливает справедливость.
Откровенно говоря, должностные лица, как правило, не упорствуют, когда им разъясняют закон. Но находятся строптивцы, которые начинают доказывать, что с учетом их сугубо местных условий или ведомственных сложностей исполнение именно этого закона в данное время нецелесообразно, ибо повредит общественным интересам. Таких приходится приглашать в прокуратуру и вручать предписание (да, так и называется документ) или предостережение (тоже подлинное название) о недопустимости нарушения закона.