– Буду здесь жить с казаками! – громогласно объявил он, – Пусть Иван правит в Москве. А здесь на Дону буду я! Любо! – кричал он, научившись у запорожцев и донцов, – Любо!
– Любо! Любо! – передразнил Брюс, зло сплюнув с обрыва, – Показали казачков. Поманили ордынским войском. Вертаться пора.
– Буду в Таганроге столицу свою ставить, – гордо заявил Петр.
– Мели Емеля – твоя неделя, – буркнул Лефорт. В его планы это не входило, – Потешились и хватит. Пора и честь знать. Да к тому ж мы и Чебачихе обещали Дону вольную жизнь.
Глава 8
На север
Большая ошибка мечтать о себе больше, чем, следует, и ценить себя ниже, чем стоишь.
Глава Преображенского розыскного приказа – Федор Ромодановский сидел и листал донос. В доносе был описан он сам: «Собою видом как монстра, нравом злой тиран, превеликий нежелатель добра никому, пьян во все дни…»
– Хорош! – потянувшись с хрустом, сказал Федор, – Кто писал?
– Холоп Лопухина, – услужливо ответила серая тень.
– Ах, Лопухина, – страшный монстр, как о нем писалось, потянулся еще раз, – Сожги! Чего глазами лупаешь? Сожги. Лопухин вам не по зубам!
Ромодановский потянулся за ковшом. Изысканных блюд Федор Георгиевич не любил. Потомок Рюрика в двадцать втором колене, он хлебал щи, знал толк в ставленных медах и закусывал кубок перцовки пирогом с угрем. Напивался он только после охоты, и тогда шумным застольным друзьям начинало казаться, что у главы Преображенского приказа сквозь очи затылок светится.
Однако розыск в подвалах приказа он всегда вел только под легким хмельком, осушив полштофа бодрянки, специально для него настоянной на волшебных травах настойки, кою делала старая чародейка, живущая в его тереме.
Дом князя-кесаря, где на воротных столбах красовался герб с черным грифоном на золотом поле, занимал добрую четверть Моховой, рядом с Преображенским приказом, у Каменного моста. Окна закрывали занавески, подвешенные на клыки кабана, убитого князем на ворошок. Клыки были схожи с крюками, на которых подвешивали за ребра татей и воров.
Всесильный князь-кесарь готовился ехать сегодня на охоту. Ныне он один знаменитый князь-кесарь Ромодановский не оставлял соколиной охоты и совершал ее с прежней торжественностью.
Холопы его ловили для нее птиц над озерами, над большими реками, на берегах морей, по пескам, большей частью сетями, чтоб не помять или не дай бог не поранить, забаву хозяйскую.
Забавлялся он этим обычно по осени, когда хлеб был убран с полей. Тогда князь-кесарь отправлялся из Москвы, чтобы в ее окрестностях и в рощах, прилегающих к селам Коломенскому, Измайлову и другим, потешиться любимым делом своим – соколиной охотой, которую любил до страсти. В день, назначенный для охоты, множество ловчих, сокольничих, подсокольничих и поддатней, в зеленых чекменях с золотыми или серебряными нашивками, опушенных иногда соболями, в красных шароварах и желтых сапогах, в длинных, по локоть, лосинных рукавицах и горностаевых шапках, с перевязями через плечо – одна из серебряной тесьмы, к которой привешена была, обитая бархатом лядунка, и другая – из золотой тесьмы, на которой висел серебряный рог, – опоясанные ремнями, кои увешаны были кольцами, ждали у ворот появления князя-кесаря. По данному знаку, при звуках рогов выезжали они на горских лошадях в поле. Одни вели за собой на смычках своры собак, другие на прикрепленных к пальцам стальных кляпышках, специально сделанных палочках, на которых держат охотники соколов и кречетов, обвитых серебряной или золотой проволокой, несли сибирских кречетов с подвешенными к ним бубенчиками, под бархатными клобучками, шитыми серебром, золотом или разноцветными шелками.
Князь-кесарь приглашал обыкновенно многих для участия в этой забаве. Он сам выезжал на арабском жеребце. Свита его, простиравшаяся иногда до несколько сот человек, вся посажена была на лошадей из его конюшен. Большой обоз со съестными припасами и напитками ехал вслед. Во время охоты подсокольники подавали князю и гостям его кляпыши с кречетами. Собаки напускались для отыскания добычи, едва она подымалась, державшие на руках кречетов снимали с них клобучки, и громкие крики одобрения сопровождали этих верных охотников, когда, пустившись стрелой на добычу и поразив ее, они по свисту сокольничего возвращались к своим господам. Охота оканчивалась сытным обедом. Те из простых ловчих или сокольничих, которые имели случай отличиться, удостаивались чести разделять трапезу князя. Потом следовала общая попойка, и чем ловля была успешнее, тем пир был шумнее. Широко жил Федор. А еще, раз в год приезжали к нему с челобитьем братья с далекого острова Мальта, за своим соколом Мальтийским, святыней своей и талисманом. Всегда князь им оберег их давал, как давали все его пращуры и предки, пращурам и предкам рыцарей мальтийских эту заговоренную птицу.