Села в беседке на низкую скамейку и распустив длинные косы начала расчесывать их гребнем в виде полумесяца, подарком, когда-то полученным от самой Мараны Темной Богини. Оглянулась вокруг. Под ней расстилалось все Беловодье – край Мудрецов и чародеев.
Она задумалась, сколько же она уже здесь? Не меряно, если судить по тем новостям, что принесли ей Угрюмы и серая тень. Там на Руси войны и мор, пожары и смута. Меняются цари, государи. Рушатся веры, и проходит безверие. Ее не трогало ничего. Она знала, что род, который она хранила, прервался и Доля ее, там в Яви, окончена. От новости, что Дмитрия подняли на копья, а Вороненка порубили, у нее даже сердце не защемило. Все это она знала заранее, как и то, что Малюту, последнего из рода, растерзают в Казани. Одно только порадовало, что по старому обряду, по старым верам, предали тела огню, а пепел развеяли по ветру, Перуну и другим Богам в утешение.
Она даже не услышала, а почувствовал всей кожей, что кто-то идет к беседке. Дуновение ветерка ударившее ароматом трав и цветов подсказало – Артемида.
Богиня была не одна. С ней шла, увиденная в прошлую их встречу, Золотая Богиня. Малка повернулась навстречу им и привстала со скамейки, приветствуя.
– Сиди, сиди девонька, – остановила ее Артемида, – Скучаешь?
– Да нет. Отдыхаю. На мир смотрю. Воздухом свободы дышу! – она улыбнулась своей покровительнице.
– В этом ли воздух свободы!? – спросила Золотая Богиня, и Малка вспомнила ее имя – «Свобода» и повернулась к ней ответить.
– Подождите, – Артемида обращалась к ним обеим Малке и Свободе как к равным, – Подождите обе. Слушайте, я вам расскажу байку.
Глава 2
Новая доля
Женщины отдают дружбе лишь то, что берут взаймы у любви.
Голос Богини полился ровно и спокойно, будто по камням зажурчал весенний ручеек. Но не тот звонкий и веселый, с которого начинается весенняя распутица, после долгой и снежной зимы, а тот спокойный и полноводный, что несет свои воды в долину в дар такой же полноводной и широкой реке. Обе спорщицы сели на одну скамейку и слушали Артемиду. Мать-Природа начала издалека.
– Давным-давно, так давно, что оливы в Гефсиманском саду. Да, да в том самом Гефсиманском саду, что в Новом Израиле в граде Иерусалиме. В том Новом Израиле, где ты Малка, – она улыбнулась ведунье, – Была с Андреем Боголюбским на ученье у братьев храмовников. Так вот, когда оливы в этом саду, были еще кустиками, а в Храме на скале жили не братья храмовники, а правил службу первосвященник. Тогда в Святом городе Иерусалиме, который тогда и городом было назвать трудно, так поселение вокруг Храма. Вот там, подле Храма, жил поживал Древний Мудрец. Все его ученики, да и не только ученики, но и все люди вокруг звали его просто Цадик, то есть «праведник», но ученики между собой звали его Учитель Праведности. Учеников же его люди, жившие в этой стране, называли ессеями, странным таким названием, которое обозначало и «молчаливые», наверно за неразговорчивость их, и «исцеляющие» за умение облегчить страдания заболевшему, а чаще всего понимали под этим названием «благочестивые», за святость их и служение своему Богу. Сами же себя называли его ученики «Сыновьями Света».
– Сыновьями Солнца? – переспросила Малка.
– Сыновьями Света, – повторила Артемида, – Так вот, в те далекие времена, когда на небе стояли звезды созвездия Овна, шумного, прямого, упрямого Овна, а люди называли это время эрой Овна, которая уже прощалась с этим миром. Когда на смену ей, в двери уже стучалась эра Рыб, молчащих и дышащих тайной воды, тогда жил этот древний мудрец. Долго жил он на свете, много повидал, много знал. Говорят, что получил он знания от самой Дочери Звезды.
– Артемиды? – опять не удержалась Малка.
– Тогда уж Мараны Богини Тьмы, – поправила ее Свобода.
– Дочери Звезды, – спокойно продолжила Артемида, – Но мало ли чего говорят в народе, сам Мудрец такого никогда не говорил. Говорят, что знал он секреты древних Магов и Посвященных, секреты колдунов и чародеев, волхвов и друидов, но мало ли чего говорят в народе, сам он этого не говорил. Много было у него учеников, много знаний передал он другим, знаний как врачевать тело и душу, знаний, как говорить со своим Богом, без посредства жрецов и священников. Но более всего любил Цадик самого малого своего ученика, даже еще и не ученика, а пятилетнего послушника, которого привела к нему за ручку мать, видимо хотела, что бы малыш увидел свет Истины. Звали этого малыша просто Симеон, что и означало «послушник». Маленький Симеон еще не слушал серьезных проповедей Учителя, еще не изучал уроков бытия и знаний, он просто смотрел на мир широко открытыми глазами. Он пытался понять, что это за мир, и как его устроил Бог, для жизни в нем и Учителя и других учителей, что в Храме, и его самого маленького Симеона. Почему, почему не любит первосвященник Учителя, да и все священники не любят ессеев? Почему так много знает Учитель, но не идет в Храм? Но мысли быстро отлетали прочь, и он опять бежал в зеленые поля, где прохладный ветерок шевелил его шелковистые кудри. В одну из таких прогулок, Учитель позвал его и сказал: «Послушай сынок, наступает эра Рыб – эра молчания и милосердия, эра любви и сострадания, много чего произойдет за эти годы, будет суд и не станет меня, будет новый Храм, будут страшные войны, и будет мир. Наступает время тайн. Но это не мои тайны, а твои». Учитель ласково улыбнулся. Мальчик обнял его за шею, прижался к щеке и что-то хотел сказать, но Учитель приложил ему палец к губам и продолжил: «Ты будешь ждать меня, долго будешь ждать, ты будешь жить почти, что вечно. Жди я приду, ты увидишь Новый Храм, ты узнаешь новых Богов, ты станешь, стар и мудр, тебя так и назовут Мудрым, но ты жди». «Как же я узнаю тебя Учитель?» – спросил мальчик, он был мил и прост. «Когда родилась Дочь Звезды, он рассмеялся и смех долго звучал в Храме под названием Земля, когда ты услышишь смех в Храме – это буду я. Я приду вновь, чтобы взять на себя грехи людей, чтобы искупить их, что бы дать людям Новый Завет. Запомни малыш, я рассмеюсь в Храме, и ты услышишь и расскажешь об этом моим ессеям – агнцам божьим, ты скажешь им, что я вернулся». Старик тяжело вздохнул, он знал то, о чем говорил, он видел далеко вперед, чему и учил старших учеников, это не прибавляло ему радости, но прибавляло веры. Он распрямился и пошел, такой Великий и Мудрый пошел навстречу заходящему солнцу, будто хотел раствориться в его лучах. А Симеон побежал к матери, рассказать про великую тайну, которую ему поведал Цадик, он еще не умел хранить тайны, он еще был малышом.