Я сразу понял, что это была завуалированная угроза.
Рафаэль:
— Хорошо, я подумаю! Чмоки!
А потом передо мной в повинной позе стоял Славик Чайка и машинально расковыривал болячку на локте. Вчера вечером, «обыскивая» при помощи офицера-программиста Геннадия компьютеры подчиненных, я обнаружил во «вскрытых» почтовых отправлениях Буратино то самое письмо.
«Вспомни о нашем договоре! Ты или выполнишь взятые на себя обязательства, или умрешь! Выбирай! Только поторопись, времени у тебя почти не осталось!»
— Так как ты все это мне объяснишь? — изумлялся я.
— Какой такой договор, что за обязательства? Что я такого тебе сделал, что ты угрожаешь мне смертью?
Славик побледнел, потом покраснел, как флаг СССР, промычал что-то нечленораздельное, но затем, собрав все свое мужество в один разящий кулак, ответил не без возмущения:
— Вы сами в этом виноваты. Мы работали, старались, а вы зарплату задерживали. Ну мы сгоряча и написали.
— Мы — это кто? — полюбопытствовал я.
Выйдя из-за стола я приблизился к «дезигнеру-креатору» и посмотрел на него в упор. Он опустил глаза и тяжело выдохнул. От него за версту несло перегаром.
Славик:
— Я оговорился. Не мы, а я. Мне надо было институт оплачивать, а вы меня гнобили. Я даже на метро мелочь стрелял.
Рафаэль:
— Сам виноват, не надо пропивать все сразу. Ну да, я тоже виноват, задержал зарплату на две недели. Что из этого? Ты же знаешь, какая трудная тогда была обстановка. Или лучше было бы, чтобы я выплатил все вовремя и сразу закрыл бы офис?
Славик:
— Рафаэль Михайлович, это все ваши трудности. Ваши доходы, ваши убытки.
Я всего лишь наемный служащий. От того, будет ли у вас миллионом больше или меньше, мне ни горячо, ни холодно. Я подписал с вами контракт и, в отличие от вас, четко его исполнял.
Это было уже форменное хамство.
Рафаэль:
— Ты четко его исполнял?! А кто опаздывает всегда на час-два на работу? Кто каждый божий день или бухой, или с похмела? Кто сделал для «Газпрома» макет сувенирного календаря с прошлогодней сеткой? Мы потеряли тогда тридцать тысяч долларов и самого сладкого клиента за всю нашу историю! Кого возили за счет «Lions creative» на курорт? С кем нянчились все это время: обучали, кормили бесплатными обедами, закрывали глаза на прогулы? Кому выплачивали под каждые праздники всякие бонусы?
Славик:
— Вот только не надо меня лечить! От ваших дешевых обедов у меня гастрит, поджелудочная и печень!
Рафаэль:
— Пить надо меньше! Не хрена валить с больной головы на здоровую!
Славик:
— Это вы мне говорите, что надо меньше пить? Не смешите меня!
Его анонимное письмо — это полбеды, но он просто взбесил меня своей оскорбительной дерзостью. Дурак дураком, взял бы повинился, изобразил покорность — глядишь, и отделался бы устным выговором и мелким штрафом. Впрочем, как всегда: ©сколько добра людям ни делай, они все равно так и норовят подсыпать тебе в кофе яду. Или так: ©чем больше делаешь добра, тем больше будешь ненавидим. И к этому я давно привык.
Рафаэль:
— Короче, Славик, досвидос, ты уволен!
Славик:
— Ой как страшно, аж поджилки трясутся!
А я уже звонил Расторгуеву, чтобы тот принял у него дела и выпроводил вон из офиса.
— Вы об этом пожалеете! — вякнул на пороге Буратино.
— Козел!..
Буквально через пятнадцать минут мне перезвонил не кто иной, как Заза — закадычный друг Чайки.
— Слушай, пидор! — начал он в стиле конкретного наезда. — Если ты немедленно не отменишь свой приказ об увольнении Славы, я тебе в глаз кинжал воткну и проверну три раза!
Мне почему-то стало смешно.
— Чего ты булькаешь, жижа навозная? Сначала поди памперсы поменяй, гоблин дешевый! — весело ответил я и бросил трубку.
В тот день я вернулся в «Смородинку» ближе к ночи. Вопреки обыкновению, Настя радушно встретила меня и сразу повела в гостиную, где был накрыт нескромный обед, даже стояла запотевшая бутылка водочки. «Она явно что-то от меня хочет, — подумал я в изумлении. — Может, новую машину?»
Впрочем, я славно поел и, рюмку за рюмкой, прикончил пузырь.
— Ах да, тебе какое-то письмо принесли, — бросила Настя, — посмотри на камине.
Письмом оказался внушительный официальный конверт, какие приходят из налоговой, УГИБДД или из судебных инстанций. Такую корреспонденцию я с горечью называл «письмами счастья» и ненавидел больше, чем жену. В левом верхнем углу, после фразы «От кого», было напечатано:
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ
КОМИТЕТ РФ