На душе было, как у Христа за пазухой. «Потерпи, смирись — и обрящешь рай в себе самом», — как проповедовал преподобный Анатолий Старший (1824–1894). Я смирился со своим поражением, считая его мелкой неудачей. Я даже был рад ему, ведь теперь мне предоставлялась возможность начать все с чистого листа, но уже не безмозглым выпердышем, а заматеревшим львом со злым прожигающим взглядом. Подумаешь, я ставил на каре из четырех тузов, но у кого-то собрался всемогущий стрит-флеш — бывает. Да я и сам виноват: не надо было воровать, как в последний день Помпеи. Я не ухожу насовсем — не надейтесь, я лишь беру короткий тайм-аут перед настоящей большой игрой. Ведь восстановленная тетрадь отца с его Формулой Абсолютного Внедрения при мне. Так что не успеете вы воскликнуть: «КОРОЛЬ УМЕР!», как вам тут же придется горлопанить во все связки: «ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОРОЛЬ!»
Около шести вечера я парканулся у офисного центра, где окопался «Мастбанк». В запасе было еще десять минут, и я от нечего делать прикурил сигаретку, достал коммуникатор и вошел в «Google» (стоимость бренда «Google» оценивается в 32 миллиарда долларов, 7-е место в рейтинге «Best Global Brands») — мне хотелось в точности соблюсти инструкции Лебедя.
Всю дорогу я думал о Насте, и теперь уже не был уверен, что вот так запросто брошу эту суку — без жилья, без копейки, с моим ребенком в утробе. К тому же после моего бегства ее не оставят в покое. Какой бы я ни был распоследний говнюк, это выше моих сил. И вот, на последней затяжке мне вдруг стало жалко мою жену до слез, и я тут же малодушно решил вернуться в «Смородинку» и забрать Настю с собой. С этой благочестивой идеей в голове я убрал телефон в карман, шагнул дорогим лаковым ботинком на тротуар и вошел в раздвижные двери «Мастбанка».
Настя проснулась в шесть часов утра — собственно, она едва ли спала. Последняя ночь в доме Белозёрова, в их супружеской постели, далась нелегко. Она то беззвучно плакала, утирая слезы краешком одеяла, то разглядывала спящего Рафаэля, который от души похрапывал рядом. Его лицо во сне казалось таким наивным, безмятежным, невинным, доверчивым, что он напоминал счастливого ангела-младенца, которого покормили с ложечки и ласково убаюкали. Бедный Раф, он даже не подозревает о том, что произойдет через несколько часов…
Настя прихватила с прикроватной тумбочки сотовый и, едва передвигая ноги в розовых тапочках-медвежатах, спустилась в кухню. Там она заторможенными движениями извлекла из холодильника кусок торта, пару глазированных сырков, вонючий сыр с плесенью, упаковку сыровяленой говядины, контейнер с черной развесной икрой, початую бутылку колы и принялась вкусно завтракать. Конечно, если б Александр это увидел, он потерял бы дар речи, но в том-то и дело, что он не видит, да и вообще, она так заигралась, что он, ну совсем себе не представляет, какая она на самом деле. Да, милый мальчик увлекся ею не на шутку, подсел на ее киску, потерял голову, но если все пройдет, как задумано, и они действительно сбегут с кучей денег в Майами, им придется вместе жить — двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Это тебе не на свиданку бегать по понедельниками и средам. Рано или поздно у него откроются глаза и он поймет, что связался с самой настоящей стервой, — не разлюбит ли тогда, не бросит на произвол судьбы?
После сытной трапезы Настю разморило, и она прилегла в гостиной на диване, прикрывшись пледом из «Икеи» (стоимость бренда «Ikea» оценивается в 12 миллиардов долларов, 28-е место в рейтинге «Best Global Brands»). Очнувшись через два часа, она открыла глаза и вдруг с ужасом вспомнила, что сегодня должно случиться. Они с Александром Лебедем кинут Рафаэля на сто миллионов рублей и отвалят в Америку. Виза получена, билеты на самолет куплены (Возьми себе за правило летать всегда Трансаэро), в шесть часов вечера за ней заедет Лебедь, и она навсегда покинет и этот дом, и своего незадачливого муженька. А еще очень долго не увидит ни мамы, ни подруг, ни Москвы.
Настя зашла в туалетную комнату и уселась на унитаз.
«Неужели это все?! Неужели беспечная прошлая жизнь позади? А ведь назад дороги не будет! — думала она под журчание струи. — Боже, какого хера ты повелась на все это?! Что тебе, курва страшная, не хватало?! Машин, шуб, драгоценностей, туров, наличных? Но ведь всем этим Раф снабжал тебя в избытке. Мужского внимания? Так ведь его навалом, если вовремя подсуетиться. Трахайся с Лебедем, с кем хочешь, хоть медведя из зоопарка домой приводи — блаженный Белозёров все равно ни хрена не заметит. Да и верит он ей с полтычка, можно петь любые песни, хоть про больную бабушку в деревне, хоть про мнимую беременность. У него все равно на уме одна реклама и выпивка. Вот, блин, влипла!»