Присев, Эриман стал расстегивать пуговицы рубашки, но руки его тряслись, и он путался в ткани. Еле слышно шипел сквозь зубы и нервничал.
— Лин, иди ко мне, — бросив очередную спрятавшуюся пуговку, он притянул меня к себе за талию. Уткнулся в шею и долго сопел. — Я болен. Представляешь? Совсем с ума схожу, когда не чувствую твое тепло. Колотить начинает, — жалобно посмотрел на меня и положил широкие ладони на щёки.
— Арли, что со мной не так? Как это остановить?
— Я не знаю, — промямлила растерянно, прижимаясь к нему. А руки тянулись к коварным пуговичкам на рубашке и расстёгивали их. — Я сама то же самое чувствую. Умираю без тебя. А когда прогоняешь — совсем сердце не бьётся. Будто мёртвой становлюсь.
Эри дёрнул застежку на спине, и чёрное платье упало на пол. Мягкая ткань погладила ноги, отчего я задрожала. Тёплые ладони скользнули по бёдрам и замерли на талии.
— Будто каждую клеточку твоего тела помню, каждый изгиб и родинку. Запах твой сладкий… Что за сны такие, что кажутся реальностью?
Я стянула с его плеч рубашку. Эриман шикнул, когда ткань зацепила воспалённую метку.
Опустилась к его плечу. Линии шестиконечной звезды побагровели и налились кровью. И я чувствовала по жару на коже, что с моей меткой происходит то же самое. Чем ближе мы становились, тем ярче разгорались наши звёзды.
Но мне не хотелось искать объяснения странным вещам. Я услышу всё завтра. По крайней мере, надеялась, что услышу.
Я осторожно коснулась его метки губами. Поднялась выше, целуя шею. Эриман настойчиво потянул меня к себе, и я оказалась на его коленях. Прижал так крепко, что кожу обожгло. Жар его дыхания скользил по плечам и шее, порождая мурашки.
Эри встал, увлекая меня за собой. Поставил в душ и медленно развязал бельё. Избавился от последней детали и долго любовался моим обнажённым телом, ничуть не смущая. Его восхищённый взгляд опьянял меня, а дыхание и кроткие прикосновения заставляли выгибаться и стонать.
Ты совершенна… — прошептал Эриман и расстегнул брюки. Тяжёлая ткань рухнула вниз, за ней улетело в сторону его бельё. Он шагнул ближе, оттеснив меня к прохладной стене душевой. Потянулся к крану и немного отодвинул меня к краю. — Осторожно, нужно горячей дождаться, — он встал под ледяные струи. Чёрные волосы тут же облепили его скулы, и вода помчалась по груди. Ниже я смотреть не посмела, и так едва трепет сдерживала. Едкие капли долетали до лица и казались острыми иголками.
— Уже тёплая. Иди сюда, — поманил к себе Эриман. — Лин, ты не смотришь на меня. Все ещё боишься? Или я тебя смущаю?
Я робко сделала шаг навстречу. Тёплая вода ударила в лицо, намочила волосы. Вытащила шпильку, и мокрые локоны упали на плечи, заслонив грудь.
— Просто дай мне время, — прошептала я, приподнимаясь на носочках. Легко коснулась его губ поцелуем, словно извиняясь за свою робость. — Я ведь до тебя мужчин только в учебнике видела. Да и не такие они там вовсе, как в реальности.
Скользя, придвинулась ближе и почувствовала его желание. Но страшно уже не было. Паника сменилась сладостным волнением, тело отвечало на ласки, выходя из-под контроля. И я поняла, что хочу того же.
Прочертила рукой дорожку по его груди, скользнула на живот и осторожно спустилась ниже.
В его глазах разгорались костры, и дыхание шумело над ухом, а губы бегло целовали и шептали несвязные слова. Я не разбирала, что он говорит. Мне казалось, что падаю, как тогда в пропасть, а мой чёрный дракон ловит меня. Расправляет крылья за спиной, и мне чудится, что у меня вырастают такие же.
Чёрные бусины сорвались с кончиков пальцев. Сущность моя просыпалась и торжествовала от прикосновений Эримана. Я глядела на его смуглую кожу, что покрывалась чешуйками, и понимала, что хочу зайти дальше, намного дальше. Нет теперь грани дозволенного. Хотела его невыносимо. Всего.
— А ведь метка может нас притягивать, и волшебство разрушится, как только узнаем правду, — вдруг горячечно выпалил Эриман и впился в мои губы. Притиснул к стене, собирая пресные капельки с языка. Ласкал грудь и сжимал, а когда я застонала шумно опустился ниже. Присел передо мной на колени, целуя живот, и…
Я застонала и откинула голову назад. Его горячие поцелуи сводили с ума, а крепкие руки придерживали на весу. Эриман остановился и присел на деревянное сидение в углу. Поманил за собой. Я впервые задержалась взглядом на его теле. Широкой груди, что вздымалась высоко, его бёдрах и крепких ногах. И желании, которого он не стеснялся.
— Малыш, иди ко мне…
Я потянулась к нему, как цветок к алейну. Опустилась на колени рядом с ним. Утонула в сладких объятиях, будто в языках пламени, и прижалась к Эри. Жажда раздирала меня, и, казалось, я никогда не сумею насытиться. Горячими, как раскалённое железо, прикосновениями. Страстными поцелуями. Запретными ласками, от которых хотелось кричать и подаваться ему навстречу.
— Никто меня у тебя не отберёт, — прошептала я сквозь сбивающееся дыхание. — Никакие пророчества, никакие отметины. Что бы нам ни сказали, что бы ни было в прошлом. Мою любовь никто не отнимет. Никто, слышишь?!
Я собирала с его губ поцелуи вместе с капельками воды. Ласкала, приближая к пределу, и с наслаждением впитывала его стоны. И молила Вездесущих лишь об одном: чтобы эти сладкие секунды не заканчивались.
Не было ни боли, ни страха. Только жажда, что преследовала нас обоих. Хотелось глотать его страсть и топить свой огонь прикосновениями. Его, моими, нашими.
Эриман был осторожен и нежен. Лишь когда по телу посыпались колючие, как иголки, спазмы, он отпустил себя, прижимая меня к себе так сильно, что я едва дышала. Я закричала. Кричала так громко, что казалось азиты в плафонах померкли. Эриман согнулся и, прикусив мне плечо, зарычал:
— Мне всегда тебя мало будет… Я. Люблю. Тебя.
А у меня перед глазами распускались лилии. Обжигающие огненные, благородные тигровые, нежные белые. Вспыхивали шестиконечными звездами во тьме и превращались в искры, затапливая тело огнём. Я кричала, сгорая в его объятиях. И увлекала его за собой в магму.
Боль разлилась по плечу под ладонью Эри. Последняя звезда вспыхнула во тьме, и меня понесло вниз. Распахнула глаза и встретила его взгляд. Вот он, Эриман. Мой родной. Мой нежный.
— Я люблю тебя, — прошептала ему в плечо, сбиваясь. Сердце колотилось, как гонг. — И, какой бы ни была правда, никогда ни о чём не пожалею.
Он опустил голову, и мокрые волосы защекотали мою разгорячённую спину. Глубокое дыхание забирало все мои опасения и страхи, дарило покой сердцу. Тёплая вода смывала хлопья пепла с кожи Эримана, и на плече ещё ярче выделилась шестиконечная звезда. Наша общая беда. Или спасение. Кто знает?
Эриман долго ухаживал за мной. Натирал мягкой тканью спину и живот, не переставая, целовал и ласкал, будто хотел исследовать каждый сантиметр моего тела. Мягкая пена размягчила наши волнения, а вода смыла их остатки в водосток.
Когда мы вышли из душа, любимый накинул халат и обернул меня полотенцем. Поднял на руки и понёс в спальню. Только как укладывал на постель, я уже не помню. Мерно клокочущая тишина неожиданно резко вытянула меня из светлой реальности в тёмные сновидения.
Глава 24. Новые сны
Воздух пахнет любовью и сеном. Деревянные балки расчерчивают на полосы потолок. Над нами кружатся пылинки и искры. Всполохи знакомые, изумрудно-фиолетовые. Мои.
Тело ещё не остыло: горячая истома поднимается снизу вверх, заставляя кончики пальцев неметь. Не остыло и сердце: колотится, проклятое… Того и гляди, наружу вырвется птицей заплутавшей. Да и успокоится ли?
Смотрю в его серые, смеющиеся глаза, и не понимаю, что внутри творится. То ли счастье на волю отпустила, то ли самую большую ошибку совершила. Помню ведь, как ходил за мной следом по коридорам Академии, да вздыхал. Помню письма без подписи, что соседка моя по комнате — рыжая Мандрагора — прочитала вперёд меня, а потом заливисто хохотала, едва взглядом со мной встречалась. Мой земляк, Рэнилл, называл его мальцом да посмеивался украдкой. Да и я понимала, что это безумие. Только сердце почему-то колотилось по-особому, когда я видела его, караулящего у двери. И душа рвалась на лоскуты, когда спиною его взгляд чувствовала. Разочарованный.