– Я не могу этого сделать,– повторил Макс. Лимузин мягко тронулся с места, увозя их подальше от здания этого вонючего суда.– Это оскорбляет лично меня! Это оскорбляет мою компанию и моих сотрудников!
– Но,– осторожно заметил Вайсман,– у нас есть судебное предписание.
Предписание. Этот карикатурный деспот, судья Мэйнмен, когда они вошли в его кабинет, буквально лопался от злости, что кто-то посмел нарушить вынесенные им мудрые решения. Он не поверил ни единому слову Макса, что тот заехал в Каррпорт, чтобы только забрать некие важные документы, и нагло выставлял это свое недоверие напоказ в течение всего разговора. Эта ничтожная пародия на судью, видите ли, сочла себя оскорбленной. Мэйнмен битый час разъяснял все процедуры, содержащиеся в Главе 11 и вытекающие из них запреты, неуклонное соблюдение которых, несомненно, улучшит перспективы кредиторов Макса, а нарушение, напротив, будет стоить последнему очень дорого. Многие миллионы.
Поэтому пришлось унижаться перед этим сукиным сыном: принести извинения, пообещать впредь более серьезно относиться к решениям, вынесенным этим ублюдком, и, наконец, благодарить этого конченого кретина за то, что он закрывает глаза на очевидное нарушение законодательства в обмен на предписание продать дом в Каррпорте.
Да-да! Продать дом и направить вырученные средства в фонд банкротства, на погашение долгов кредиторам. Чтобы каждый сотрудник «ТЮИ», начиная от менеджеров среднего звена и выше, хоть раз побывавший в особняке в Каррпорте, понял, что их босс потерял шикарную недвижимость по прихоти какого-то жалкого судьишки.
– Должен же быть какой-то выход,– раздраженно произнес Макс.– Давайте, думайте оба.
– Макс, Джон прав,– отозвался Уолтер.– Тебе придется выставить этот дом на продажу и надеяться, что его не купят до того времени, когда мы отрегулируем все наши проблемы.
– Нет,– возразил Вайсман.– Дом теперь помещен в список активов, подлежащих обязательной реализации для покрытия долгов по банкротству. И здесь мы ничего не сможем поделать.
– Гм-м-м,– даже обычные звуки, произносимые Уолтером, казались полными значимости и мудрости.
– А что если выставить его на продажу по очень завышенной цене? – предложил Макс.– Чтобы никто даже и не подумал его купить?
– Это будет расценено как неуважение к суду,– ответил Вайсман.– Вы обязаны выставить дом на продажу по реальной рыночной цене, и я должен буду довести это до сведения суда. Увы, тут ничего не поделать.
Макс погрузился в горькие раздумья, вертя кольцо на пальце. Он настолько уже привык к нему, что делал это машинально, даже не замечая.
– Итак, я потерял этот чертов дом,– признал он, наконец.
– Простите, мистер Фербенкс, но это действительно так,– подтвердил Вайсман.
– Макс, ты просто должен оставить это в прошлом и смотреть в будущее,– воскликнул Уолтер, Даже он порой не мог удержаться от напыщенного пустого трепа.
– Я могу наведаться туда еще раз? – спросил Макс.
– После того, как суд примет официальное решение по данному поводу, вам позволят один раз приехать туда, чтобы забрать вещи, принадлежащие компании и вам лично,– пояснил Вайсман.
«Мисс Сентябрь. Возможно, этот проклятый грабитель снова окажется там, и в этот раз я его пристрелю»,– подумал Макс, а вслух проворчал:
Какой чертовски тоненький лучик надежды на фоне огромной гребаной грозовой тучи.
23
– Не поворачивайся,– предупредила Мэй,– там Энди. Дортмундер, естественно, тут же обернулся и действительно увидел Энди. Тот сидел в другом конце ресторана вместе с привлекательной улыбчивой женщиной. На их столике стояла бутылка дорогого красного вина. Женщина перехватила взгляд Дортмундера, и тот снова уткнулся в тарелку со словами:
– Ты права.
– Я же просила тебя не смотреть в ту сторону,– заметила Мэй.– Теперь она уставилась на нас.
– Ничего, поглядит – перестанет,– успокоил Дортмундер и сосредоточился на отбивной из ягненка.
– Энди делает вид, что мы незнакомы.
– У меня периодически возникает желание сделать то же самое по отношению к нему.
– Интересно, кто она?
Дортмундеру это абсолютно не волновало, и он явно не горел желанием развивать данную тему. Таким образом, беседа зачахла, и они молча продолжили поглощать весьма недурной ужин.
Было уже восемь часов вечера, и ресторан отеля «Н-Джой Бродвей» был практически пуст. Большинство туристов уже поели – или в силу привычки ужинать рано, или потому, что сидели на вечерних шоу, или из-за того, что сильно устали за день и уже отправились на боковую. Мэй заказала к ужину вино, но Дортмундер не стал пить. Во-первых, он старался не делать этого перед тем, как идти на дело, а во-вторых, Мэй потом собиралась уехать домой, а в одиночестве Дортмундер мог опять запросто проспать до полуночи.
Прежде чем спуститься к ужину, они тщательно все обсудили. Не исключено, что события предстоящей ночью могут пойти непредсказуемо. Невозможно было угадать, что их ожидает, когда двери служебного лифта откроются на этаже, где расположена квартира. Если возникнут проблемы, и представители закона сообразят, что преступники спустились из отеля, то было бы не самой хорошей идеей оставаться ночевать там под вымышленной фамилией, да еще в номере, оплаченном поддельной кредитной картой. Поэтому было решено, что после ужина Мэй соберет вещи в сумку (большой чемодан останется с Дортмундером – на случай, если тому повезет и в квартире Макса Фербенкса найдется, чем поживиться) и на такси отправится домой, где будет ожидать в надежде узнать новости непосредственно от Дортмундера, а не по телевизору.
Дортмундер не рассчитывал встретить Энди Келпа в отеле так рано, да еще с женщиной. Может быть, она и есть опытный взломщик? Дортмундер знавал нескольких хороших взломщиц с тонкими проворными пальцами, но спутницу Келпа явно видел впервые. К тому же, будь она в деле, Энди наверняка первым делом познакомил бы их, и они поужинали все вместе. Таким образом, это было явно постороннее лицо, и Энди поступил весьма опрометчиво, приведя ее именно сюда. И зачем ему это нужно?
– Возможно,– предположил Дортмундер, покончив с отбивной и промокая рот салфеткой,– она является копом под прикрытием, а он об этом не догадывается.
Мэй посмотрела поверх его плеча.
– Сомнительно,– заметила она.– Мы будем заказывать десерт?
– Конечно. Как обычно.
Официант по сигналу возник возле столика. Оказалось, что у него при себе нет ни меню, ни тележки с образцами, покрутив которую, можно выбрать наиболее понравившуюся сладость. Вместо этого официант знал наизусть весь перечень имеющихся десертов. Он этим очень гордился и явно был готов оглашать его посетителям бесконечно. К сожалению, он вызубрил меню в определенной последовательности, и вопрос: «А вот этот, третий с конца, с ирисками наверху. Он с шоколадом или с ванилью?» – мог сразу же поставить его в тупик. Бедолаге пришлось бы зачитывать весь список заново, прежде чем он добрался бы до искомого десерта.
В конце концов, Дортмундер ухитрился запомнить меню в нужной последовательности, благодаря чему ему удалось сделать заказ: ванильное пирожное с орехами и малиновым соусом для себя, мороженое в шоколадной глазури для Мэй и кофе для обоих. Официант удалился, а Дортмундер задумался, сколько времени ему потребуется теперь, чтобы очистить память от внушительного списка десертов. Это было похуже, чем родословная семьи Анадарко из Каррпорта, Лонг-Айленд.
Затем он задался вопросом, могли ли быть знакомы многочисленные Анадарко с Максом Фербенксом, и пришел к выводу, что вряд ли.
– Не поворачивайся,– вновь предупредила Мэй.– Они уходят.
И Дортмундер, естественно, опять обернулся. Женщина уже встала, но заметила его движение и во второй раз за вечер посмотрела ему прямо в глаза. Дортмундер моргнул, словно рыба, и резко отвернулся.
– Я же говорила тебе – не смотри,– укоризненно произнесла Мэй.
– Если ты не хочешь, чтобы я смотрел на них, тогда не рассказывай, что они делают,– резонно заметил Дортмундер.