Ты уже познакомился с ее племянником?
Да. Так ключи у него?
Я дам тебе за тачку тысячу двести!
Дортмундер, который планировал выручить не более пятисот долларов, грустно произнес:
Не понимаю, как я смогу обмануть тебя, Макс.
Губы Макса непрерывно дергались, жуя призрачную сигару.
Тысяча триста пятьдесят, и ни цента больше!
Ну если ты так настаиваешь, Макс, — развел руками Дортмундер.
Макс с ненавистью посмотрел на него и процедил:
Никуда не уходи.
Я буду здесь, — заверил Дортмундер.
Макс вернулся в свой кабинет, Харриет продолжила печатать, а племянник открыл номер «Популярной механики».
Харриет, не могла бы ты вызвать мне такси? — попросил Дортмундер.
- Сам себе вызывай, — пробурчал под нос племянник.
Конечно, Джон, — кивнула Харриет.
Пока она звонила, вернулся Макс со старым конвертом из-под телефонного счета, набитом наличными, который ом сунул в руку Дортмундера со словами:
- В следующий раз приезжай в ясную погоду. Дождь плохо на тебя действует.
После чего удалился в кабинет, посасывая воображаемую сигару.
В ожидании такси Дортмундер полистал «Популярную механику». Уже позже, когда он ехал через малонаселенные пригороды Квинса, до него дошло, что он стряс с «Подержанных легковушек Максимилиана» значительно больше, чем когда-либо прежде. Не потому ли, что по иронии судьбы Макса звали так же, как и того парня, который спер кольцо удачи Мэй, и это оказалось своеобразной местью всем Максам на свете? Или ему, наконец, повезло?
Это было восхитительное ощущение. Прежде он не мог похвастаться тем, что является любимчиком Фортуны, и теперь в полной мере наслаждался этим. На восемь с половиной сотен больше ожидаемого — надо же!
В своей, как предполагалось, пустой квартире (Мэй была на работе в супермаркете) он обнаружил Энди Келпа, направляющегося из кухни в гостиную с банкой пива в одной руке и стаканом апельсинового сока — в другой.
Привет, Джон! — поздоровался он. — Где был?
Дортмундер задумчиво посмотрел на дверь квартиры и спросил:
И зачем я каждый раз трачу время на то, чтобы запирать эту штуку?
Чтобы я каждый раз вставал перед выбором. Да ты проходи, гостем будешь. Здесь Уолли, он пришпилил твоего миллиардера, как бабочку на булавку.
13
Ха! Настал момент принятия решения. Ввязываться в драку или нет?
Всепоглощающая ярость, владевшая Дортмундером в течение прошлой, богатой на события ночи, подпитывавшая его ум и решительность в побеге от копов, уже сошла на нет. Невозможно постоянно пребывать в состоянии жгучей ненависти к человеку, вне зависимости от того, что он сотворил. Скинув добычу Стуну и неожиданно удачно избавившись от машины, за счет Макса Фербенкса он пополнил свой личный счет почти на тридцать штук, что было примерно в три тысячи раз больше, чем стоило кольцо. Действительно ли он хотел продолжать свою вендетту этому крутому миллиардеру, который, как справедливо отметил Энди, находится под неусыпной круглосуточной охраной? Или стоило забыть про все и продолжать размеренный образ жизни?
Нет. Увидев реакцию Энди Келпа и Мэй на все случившееся, он справедливо решил, что теперь большинство знакомых, узнав эту историю, будут считать его последним придурком. А учитывая длинный язык Энди, можно было не сомневаться, что про инцидент с кольцом в Каррпорте очень скоро будут знать все. Ему будут смеяться в лицо, как Энди, или за спиной, но в любом случае Макс Фербенкс выйдет из этой истории героем, а он, Джон Дортмундер, — лохом.
И так будет до тех пор, пока он не вернет это долбанное кольцо. А вот когда он наденет его на палец и будет носить постоянно, кто тогда окажется лохом?
Итак, готовься, Макс Фербенкс, я иду.
Поэтому Дортмундер решительно шагнул в гостиную, где его ждал Уолли Нурр, похожий, как и прежде, на приветливый пирожок. Толстенький коротышка лет двадцати пяти и весом в 130 килограммов, при полном отсутствии мышц он очень напоминал шар: при росте в метр сорок он был такого же размера и в ширину. Ноги снизу и голова сверху казались недоразумением. При этом голова была точной уменьшенной копией туловища, словно Уолли Нурр был снеговиком, слепленным из сала, с голубыми глазами- мармеладками за толстыми стеклами очков и нарисованной свеклой ртом. (Изготовители, очевидно, не смогли найти морковку, и поэтому нос практически отсутствовал).