Ты заснул, Джон.
С чего ты взял? — Дортмундер сел, свесил ноги с кровати и огляделся. Кровать была широкая и мягкая. Его туфли аккуратно стояли на коричневом коврике. Комната была похожа на спальню в доме в Каррпорте. — Который час?
Без четверти пять. Он до сих пор не появился, Джон.
Уверен, что он приедет. Завтра, точнее уже сегодня, он дает показания в Конгрессе. Невозможно продинамить выступление в Конгрессе.
Джон, уже без четверти пять утра. Хочешь кофе?
- Да.
А позавтракать?
- Да.
Энди вышел, а Дортмундер, скрипя суставами, слез с кровати и отправился в ванную, где в шкафчике обнаружил новую зубную щетку и еще ряд всяких полезных вещей.
В квартире располагались две большие спальни с собственными санузлами, просторная гостиная, симпатичная компактная кухня, крохотная столовая и длинный холл, отделяющий спальни от гостиной. С балкона открывался вид на реку и Вирджиния-авеню. Обстановка напоминала дом в Каррпорте, за исключением того, что здесь отсутствовали антикварные вещи и всякие драгоценные безделушки, которые всегда так приятно оттягивают карманы случайному страннику. Мать твою, здесь вообще нечего было красть, если, конечно, у кого-то не возникло бы желания бродить по ночному «Уотергейту» с телевизором подмышкой.
По всей квартире горело дежурное освещение у плинтусов. Это было удобно: позволяло им беспрепятственно передвигаться по квартире и не вызвало бы подозрений у Фербенкса, когда тот приедет. Только этот сукин сын все не появлялся.
В столовой, как и везде, царил полумрак. Энди накрыл поляну на одном конце стола: тосты с джемом и маслом, апельсиновый сок, молоко и кофе.
Неплохо выглядит, — заметил Дортмундер, садясь за стол.
Там был еще «Чириос», — поведал Энди, — но в нем завелись жучки.
Тогда не стоит, — согласился Дортмундер.
Я решил, что вряд ли тебе захочется, чтобы твой завтрак вышел наружу.
Инфефесфо, гфе ферфи нофяф Ферфенфса, — произнес Дортмундер с набитым ртом.
Что? — удивленно уставился на него Энди.
Дортмундер некоторое время молча жевал, затем проглотил тост, запил его кофе и пояснил:
Фербенкс.
Интересно, где его черти носят.
Вот и я про то же.
Я думал, этот парень более пунктуален, как все важные персоны.
Все пошло наперекосяк, когда он неожиданно исчез с экрана радара на все выходные.
Может, он узнал, что ты преследуешь его, — предположил Энди и улыбнулся, показывая, что шутит.
Тем не менее, Дортмундер отнесся к этой идее серьезно, подумал, а потом покачал головой.
Вряд ли. Он не может знать, что за ним следят. И даже если допустить это, то в нашу последнюю встречу я совсем не был похож на человека, способного преследовать кого-либо.
Не сомневаюсь в этом. — На лице Энди промелькнула усмешка, но прежде чем Дортмундер успел точно в этом удостовериться, он торопливо поднес к губам кофейную чашку.
Дортмундер еще некоторое время задумчиво жевал тосты с джемом и маслом. Наконец, допив кофе, он предложил:
Может, телевизор включим?
Ты решил посмотреть кино?
Нет. Вероятно, там будут какие-нибудь новости про Фербенкса.
Почему?
Потому что этот парень достаточно богат и знаменит, да и Конгресс — не последнее место. И когда первого приглашают во второй, об этом непременно сообщат по телевидению.
Ха! Это мне не приходило в голову. Возможно, ты и прав.
Спасибо, Энди, — с достоинством произнес Дортмундер.
Оставив грязную посуду на столе (на радость прислуге) они переместились в гостиную, где стоял телевизор, который никто точно не согласился бы тащить подмышкой. У него был огромный, почти до потолка экран, словно в кинотеатрах для автомобилистов. Из-за этого изображение на нем выглядело слегка смазанным и зернистым.
Программы, передаваемые в полшестого утра, выглядели на гигантском экране просто устрашающе. Дортмундер и Келп долго переключали каналы, пока не наткнулись на информационную программу (это был не Си-Эн-Эн, а что-то еще) про новости Конгресса. Им пришлось сорок минут наблюдать за кадрами с играющими в волейбол и пинг-понг конгрессменами, перемежающимися рекламой с гигантскими людьми, жующими шоколадные батончики, прежде чем блондинка с неестественно белыми зубами начала вещать про новости Конгресса. Понадобилось еще девять минут, прежде чем она сообщила:
«Этим утром перед подкомиссией по налоговой реформе предстанет медиамагнат Макс Фербенкс, генеральный директор крупного холдинга в области развлечений и недвижимости «ТрансГлобалЮниверсал Индастриз»,сокращенно «ТЮИ». Приезд мистера Фербенкса намечен на 11:00. Он, как ожидается, выступит с заявлением о том, что налоги на индустрию развлечений, принятые еще в эпоху Второй Мировой войны, могут значительно повлиять на конкурентоспособность американского кино и телевидения на международных рынках, и что единственный выход из этого положения — пересмотр размеров налогов в сторону кардинального снижения».