Какого черта? — сказал он. — Давайте начнем представление пораньше.
Поскольку он прошел целый курс обучения нагреванию и кондиционированию воздуха в тюрьме, то без проблем подсоединил новый баллон к оборудованию.
- Приятно всем повеселиться, — объявил Гас и открыл вентиль на полную.
Новое химическое соединение начало распространяться по системе воздуховодов. Через крохотные отверстия в стенах, специально выведенные трубы и кондиционеры под потолком оно поступало во все помещения казино: кабинки кассиров и денежное хранилище, офисы руководства и службы безопасности, кухни и вестибюли, игровые залы и даже специально оборудованные комнатки под потолком, где сидят специально обученные люди, следящие за возможными шулерами и потенциально жуликоватыми крупье.
Без цвета и запаха, это новое соединение вытесняло обычный воздух, хотя их химические формулы несильно отличались: кислород и азот, только в иных сочетаниях. Соединение называлось закись азота, но большинству людей было известно как «веселящий газ».
53
Пока смесь охлажденного воздуха и веселящего газа постепенно заполняла все помещения казино отеля «Гайети», последний за этот день самолет с востока заходил на посадку в международном аэропорту МакКэрран. Двое лас-вегасских полицейских в форме, специально встречавшие этот рейс, спокойно стояли в сторонке, пока не увидели того, ради кого приехали. Они никогда прежде не встречались, и этот человек не делал никаких специальных жестов, чтобы обозначить себя. Кроме того, он был одет в штатское и находился в толпе из двухсот других пассажиров. Но это не помешало им тут же вычислить его. Коп всегда узнает копа.
Они подошли к человеку с потертым черным саквояжем, который шел, слегка приволакивая негнущиеся ноги, как это частенько бывает после долгих перелетов, и один из полицейских произнес:
Детектив Клемацки?
Бернард Клемацки, — кивнул тот. — Очень приятно, что вы решили меня встретить.
Мы с удовольствием, — улыбнулся один из копов и представился. — Я — Пит Роджерс, а это — Фред Баннерман.
Мужчины обменялись рукопожатиями, после чего Баннерман поинтересовался:
- Как там Нью-Йорк?
- Ненамного хуже, чем раньше, — ответил Клемацки, и они обменялись понимающими улыбками.
- Сразу поедем брать его? — перешел к делу Роджерс.
- К черту, — отмахнулся Клемацки. — Никуда он не денется.
У меня обратный вылет в полдесятого утра. Позволим ему хорошенько выспаться напоследок, да и я не прочь вздремнуть. Думаю, наведаемся к нему часиков в семь утра.
- В таком случае, у вас будет другое сопровождение. — сообщил Роджерс. — В семь утра мы с Баннерманом уже будем сладко спать в объятиях друг друга.
Клемацки потрясенно сморгнул, но быстро справился с собой, кивнул и равнодушно произнес:
- Ага.
- А сейчас мы подкинем вас в отель, — заявил Баннерман.
- Спасибо.
54
Макс маялся в своей тюрьме. Это была настоящая тюрьма, с охранниками, что сильно угнетало его, несмотря на то, что он сам приговорил себя к заключению в золотой клетке, а срок был очень коротким — в любом случае уже завтра он будет далеко отсюда.
Хотя нет, не в любом. У него был единственный выход: грабитель к этому времени должен оказаться в тюрьме или в морге. Он просто обязан дать о себе знать, пока Макс еще здесь, в Лас-Вегасе.
Макс слонялся по коттеджу: из L-образной гостиной в большую квадратную спальню с большой квадратной двуспальной кроватью; оттуда — в спальню поменьше, где в данный момент, свернувшись на покрывале, тихо, словно труп, дремал Эрл Рэдберн; затем — в кухню с хромированной раковиной, набитой грязной посудой; из кухни — в шикарную розовую ванную с зеркалами и кучей всякой всячины, расставленной на полочках: шампунями, жидким мылом, лосьонами для тела, гелями для ванной, кондиционерами для волос, губками для обуви, шапочками для душа, тюбиками с зубной пастой...
Макс раздраженно взглянул на себя в зеркало, затем взял в руки флакончик с гелем и, от нечего делать, начал читать этикетку. Причем это он делал уже во второй раз.
Деловые встречи, которые он запланировал здесь, уже завершились, причем с лучшим результатом, чем можно было рассчитывать в данных обстоятельствах, и теперь он страдал от безделья. Обуреваемый мертвенной скукой, Макс вернулся в гостиную, где сидели, тихо переговариваясь, четверо охранников в форме. Шторы в комнате были плотно задернуты.