Барнаби улыбнулся, видя, как она, сама того не сознавая, обольщает Монтфорда, который, судя по всему, был счастлив поддаться ее обаянию.
Когда подали десерт, Монтфорд, очевидно, удовлетворенный тем, что узнал о приюте, стал расспрашивать Барнаби о полиции и политических интригах вокруг этого учреждения, сделав тем самым Барнаби центром общего внимания.
К его удивлению, Пенелопа приняла живое участие в беседе, выявив глубокое знание обсуждаемого предмета.
– Моя дорогая, – обратился Монтфорд к Пенелопе, – я завтра же пошлю вам чек, но, надеюсь, когда мы вернемся в город, я навещу вас, и мы обсудим наше дальнейшее сотрудничество. Я предпочитаю финансировать определенные программы практического направления, рассчитанные не на один год. И хотел бы спонсировать образовательные и обучающие программы для ваших детей.
Пенелопа, вне себя от восторга, подала ему руку.
– Вы всегда будете желанным гостем в нашем приюте, милорд. А я тем временем подумаю о введении новых программ.
Монтфорд ободряюще погладил ее по руке.
– Ваша матушка может гордиться своими дочерьми.
Он с искренней улыбкой взглянул на Барнаби.
– Должен сказать, приятно видеть вас, молодых людей знатного происхождения, из богатых семей, которые прилагают столько усилий, чтобы помочь нуждающимся. Вы, мисс Эшфорд, трудитесь в приюте, а вы, Барнаби, помогаете полиции раскрывать преступления и обличать преступников, невзирая на их положение в обществе.
Следующие его слова прозвучали благословением:
– Вы – прекрасная пара, и запомните: я ожидаю приглашения на свадьбу! – Лорд Монтфорд широко улыбнулся.
Потом он обернулся к леди Хэнкок и поэтому не заметил, что молодые люди потрясенно замолчали.
То обстоятельство, что оба потеряли дар речи при слове «свадьба», казалось многозначительным. Но Барнаби не успел ответить. В парадную дверь громко постучали. Дворецкий Монтфорда поспешил открыть и тут же вернулся с серебряным подносиком, на котором лежала записка.
– Срочное послание из Скотленд-Ярда, сэр, – объявил он, протягивая подносик Барнаби.
Барнаби развернул листок, на котором размашистым почерком Стоукса было написано всего два слова: «Игра началась».
Сунув записку в карман, он кивнул присутствующим и обратился к Монтфорду:
– Прошу прощения, милорд, но я должен идти.
– Разумеется, мальчик мой, – улыбнулся Монтфорд, хлопнув его по плечу. – Наш вечер все равно подошел к концу. Доброго вам пути.
Барнаби сделал общий поклон, повернулся и вышел.
– Осторожнее с этой штукой! – прошипел Смайт, следуя за Джемми и Диком, тащившими тяжелые бронзовые часы, которые они только что украли из четвертого дома в списке Алерта.
Мальчики, пошатываясь, остановились. До Смайта доносилось их учащенное дыхание. Проигнорировав их, он оглядел улицу. С такой тяжелой ношей трудно бежать, а он не хотел бы наткнуться на ищеек или прохожих. Правда, поблизости никого не было, а свет уличных фонарей едва пробивался сквозь туман.
Смайт напряг слух. Ничего. Даже отдаленного стука конских копыт. Но улица очень длинная, а до угла еще далеко. Остается надеяться, что Алерт ждет.
– Давайте двигайтесь. Вон туда!
Мальчики с трудом поднялись на ступеньки лестницы, ведущей к черному ходу, и просунули часы сквозь дверь. Смайт подождал, пока они выйдут, и, закрыв дверь, присоединился к ним.
– Туда, – едва слышным шепотом повторил он, кивнув в сторону улицы. Но мальчики расслышали и потащили часы, спеша поскорее избавиться от тяжелого груза.
Как и в трех предыдущих случаях, на углу ждал черный экипаж без гербов и особых примет.
Джемми поднял голову, всматриваясь в мутную тьму. На козлах сидел, судя по фигуре, тот же человек. Он посмотрел вниз, не на них, а на часы, и, улыбнувшись, кивнул Смайту:
– Прекрасно.
Смайт протянул руку. Неизвестный вложил в нее кошелек. Смайт открыл багажное отделение, вытащил одеяло и помог мальчикам завернуть часы, после чего положил их рядом со свертками, в которых были ваза и статуя, похищенные из первого и третьего домов. Тут же стояла прислоненная к перегородке картина.
В этот момент мальчики были совершенно свободны. Джемми многозначительно глянул на Дика, но прежде чем сумел поймать взгляд друга и дать сигнал к побегу, Смайт закрыл багажное отделение и уронил тяжелые руки им на плечи.
Джемми проглотил проклятие и повесил голову. Семеня вместе с Диком к двери экипажа, он твердил себе, что его время придет. И тогда они с Диком смогут сбежать.
К несчастью, за ними погонится сам дьявол. Джемми не питал иллюзий насчет Смайта. Тот убьет их, если поймает. Нужно сделать так, чтобы он не догадался, куда они пойдут.
– Вы принесли второй список? – спросил Смайт сидевшего на козлах кучера.
Незнакомец кивнул:
– Да, но мне нужно обсудить его с тобой. Давай отъедем в такое место, где сможем потолковать.
– Быстро! – прошипел Смайт мальчикам, открывая дверцу экипажа.
Мальчики залезли внутрь, и Смайт поспешно присоединился к ним. Джемми забился в угол. Дик последовал его примеру и устроился напротив. Смайт захлопнул дверцу и плюхнулся рядом с Джемми.
Экипаж двигался медленно, но постепенно большие дома остались позади.
Экипаж остановился. Смайт взялся за ручку двери, взглянул на мальчишек и поколебался. Но, услышав, как кучер спрыгнул вниз, велел им оставаться на месте и вышел, захлопнув за собой дверь.
Мальчики переглянулись и дружно прилипли к окнам. Обстановка мало обнадеживала. Они находились на открытом месте, где почти не было тумана. Луна ярко освещала окружающий пейзаж, не оставляя возможностей укрыться в тени. Сорванцы, родившиеся и выросшие в трущобах, чувствовали себя не в своей тарелке. Если они сбегут сейчас, Смайт услышит топот и наверняка их догонит.
Мужчины отошли на несколько шагов и что-то рассматривали, вероятно, тот самый список.
Джемми и Дик снова обменялись взглядами. Джемми бесшумно соскользнул со своего места и приник к двери. Дик последовал за ним.
Они услышали, как незнакомец объяснял, где можно найти какую-то статую.
Послушав еще немного, Дик широко раскрытыми глазами уставился на друга:
– Еще четыре дома?!
Джемми кивнул.
– Как насчет полиции? – спросил Смайт. Мужчина что-то ответил, но так тихо, что мальчики не смогли разобрать все слова. Поняли только, что, вполне вероятно, следующей ночью на улицах могут оказаться полицейские патрули.
– Но я знаю, где они будут, – продолжал незнакомец, – и точно могу сказать, что около тех домов, которые нам нужны, они не появятся. Не волнуйся. Все будет тихо.
Смайт что-то проворчал.
– Если все пойдет как сегодня, волноваться не о чем, – заверил собеседник.
Мальчики, распознав категоричные нотки в его голосе, молниеносно уселись на прежние места. Не прошло и минуты, как Смайт открыл дверь.
– Вылезайте! – рявкнул он. – Мы уходим!
Друзья молча подчинились. Смайт тут же продел кожаные поводки сквозь петли, укрепленные на широких штанах мальчишек.
– Вперед!
Они зашагали по дороге. Оба оказались не настолько глупы, чтобы оглянуться, и покорно брели сквозь холодную ночь.
– Поверить невозможно!
Стоукс метался по своему тесному кабинету. Барнаби, прислонившись к письменному столу, наблюдал за ним. В дверях маячил сержант Миллер.
– И никак нельзя узнать, кого еще обворовали?
Стоукс воздел руки к небу.
– Черт возьми, и без того трудно доказать, что грабежи вообще имели место! Хотя слуги считают, что так оно и было.
Барнаби вопросительно изогнул бровь:
– Дворецкий уверен, что там стояла ваза?
Миллер кивнул.
– Но, – зло проговорил Стоукс, – он не уверен, что хозяин ее не продал. Хотя знает, что это сказочно ценная вещь, которой восхищались все, кто приходил в дом, так что, возможно, хозяин продал ее перед отъездом из города и забыл упомянуть об этом. Значит, придется сначала связаться с маркизом, прежде чем поднимать шум. А маркиз сейчас охотится в Шотландии.