Проникновенно, с любовью, батюшка прочитал записки за здравие с именами воинов. Окончив молебен, для панихиды батюшка раздул кадило, положив туда еловой смолы, и густой синеватый дым клубами поднимался к потолку. Вскоре из светелки с кашлем выскочил Феликс и стал кричать, что его хотят уморить. Мать успокоила его и отослала прогуляться на улицу. Начав панихиду, батюшка запел на восьмой глас тропарь: «Глубиною мудрости человеколюбно вся строя и полезное всем подаваяй…» В конце панихиды, перечислив по заупокойным запискам имена воинов, на фронте за други своя живот положивших, батюшка закончил панихиду, вытряс из кадила в таз с водою зашипевшие угли и сложил в саквояж книги и целовальный крест. Двое женок, попрощавшись, ушли домой, оставшиеся вместе с батюшкой сели за стол. Мать внесла и поставила на стол кипящий самовар, разложила чашки и блюдца. Сахара и чая тогда и в помине не было. Вместо чая заваривали сушеную морковь или лист смородины с мятой. Вместо сахара мать насыпала в чашки немного порошкового сахарина. Все женки развязали принесенные узелки и разложили на столе все, чем были богаты. Здесь были темные ржаные пироги с картошкой, коричневые сухари, и нарезанный кусками застывший гороховый кисель, и вареная картошка в мундире, и белый искусственный жир, называемый «лярд», и куски ржаного пайкового хлеба, и даже яичный порошок из Америки, который женки сыпали на хлеб. Это были яства военного времени. Мать принесенное разделила всем поровну, и агапа, или вечеря христианской любви, началась. Батюшка прочел за трапезой молитву и благословил ястие и питие. А мать мою батюшка во время трапезы назначил читать в Четьих житие святого апостола Фомы, так как был его день – девятнадцатое октября. Остальные молча, слушая житие Фомы-близнеца, приступили к трапезе. Посреди трапезы, когда на дворе уже была темень, вдруг в окнах задрожали стекла от орудийного грохота. Батюшка приподнял занавеску, и было видно, как ночное небо озарялось разрывами снарядов и по небу неровно шарили лучи прожекторов. Это зенитные батареи вели заградительный огонь по немецким самолетам, направляющимся бомбить горьковские и сормовские военные заводы. Ивановские ткацкие фабрики они оставляли без внимания и, слава Богу, не бомбили. Когда все утихло, батюшка проникновенно заговорил:
– Чада мои дорогие, сегодня в этом доме мы тайно собрались на молебен и агапу – сиречь вечерю христианской любви, как это делалось в подземных катакомбах Древнего Рима первыми христианами при жестоких языческих императорах, когда христиан казнили или отправляли в цирк на растерзание диким зверям на потеху римской черни. Нам тоже за это небольшое собрание грозит наказание от советских властей: меня – в лагерь, где я уже отсидел один срок, а вас уволят с работы и тем лишат хлебной рабочей карточки. Но, милые мои, слышал я радостную весть, что ныне восходит заря церковной свободы. Иосиф Сталин однажды ночью вызвал к себе трех наших еще оставшихся в живых митрополитов и как будто разрешил вновь открывать Божии храмы, выпустить из заключения священников и соборно избрать Патриарха всея Руси. Официально этого пока в газетах не объявлено, но верные люди, приехавшие из Москвы, принесли мне эту благую весть. Возрадуемся и возвеселимся днесь. Господь услышал наши молитвы и увидел нашу скорбь. Посмотрите, что делается в вашей Ивановской области: все храмы разграблены, осквернены и закрыты. Народ остался без хлеба духовного в такое тяжелое время войны и скорбей. До революции я служил в большом чудном храме в Старой Вичуге. Храм был возведен на пожертвования купечества. Стены сияли замечательной росписью, под куполом была большая надпись золотом: «Чистые сердцем Бога узрят». Что же сейчас представляет из себя этот храм? Горе горькое, мерзость и запустение. И если эти слухи из Москвы окажутся верными, то, Бог даст, я еще послужу в своем родном храме.
Вот, пожалуй, и все о христианской агапе тех далеких скорбных военных времен в далеком от фронта тылу. И жаль, жаль мне добрый, кроткий и доверчивый русский народ, понесший неисчислимые жертвы в кровавом и безжалостном ХХ веке. Миллионы молодых женщин, состарившись, не оставив потомства, ушли, исчезли с лица земли, так и не дождавшись погибших на фронтах своих мужей. И матери тоже сошли в могилу, оплакивая своих невернувшихся сыновей. Горькая, горькая у тебя была судьба, Русь, в ХХ веке. И я молю Бога, чтобы эта эпидемия бед, несчастий и скорбей не перешла из ХХ века в XXI век, чтобы русский народ вновь обрел утраченную силу и нашу святую Православную веру, которая силою Святой Живоначальной Троицы, Словом Господа нашего Иисуса Христа под Покровом Пресвятой Богородицы возродилась, окрепла, просияла красотой и влилась бы в душу народную, чтобы народ жил и процветал на многия, многия лета.