И сразу понял, что чаровала она его, привязывала к себе, лишала воли и мощи. Но не разъярился, не захотел отомстить. Только спросил:
– Галинку-то как отцу с матерью вернуть? Мож, выкуп какой или мена…
– Нет, – печально ответила лесовка. – То, что лес взял, теперь ему принадлежит.
Сёмка не успел обозлиться на эти слова, как ему в голову, словно бражка, ударила мысль:
– А если я тебя сейчас уведу из лесу, ты мне принадлежать будешь?
И смело посмотрел на лесную колдунью, почувствовал отчего-то, что сейчас и он над ней силу имеет.
Белые щёки лесовки налились шиповниковым цветом. Она опустила глаза и тихо молвила:
– Весной такое время, что ты меня забрать сможешь. Стану жить человеком. Но лес не забуду.
– Нет, это не по мне. Моя так моя, – сказал как отрубил Сёмка. – Если ты, конечно, не просто так меня ночью вызвала.
– Не просто так… – шепнула лесовка и стала лицом как алая заря.
Вдруг на громадном замшелом дереве лопнула кора, отчего в воздухе закружилось зелёное облачко плесени. Из трухлявой середины высвободился, чихая и отплёвываясь, уродливый старикашка. Пошарил рукой, кривой и узловатой, в прели и вытащил шапку. Натянул на шишковатую голову и зычным голосом сказал:
– Забрать себе лесовку хочешь? А на что тебе она? У неё кровь зелёная, как трава. Родит тебе таких же ребят зеленокровых. Они тоже нежитью будут.
Сёмка глянул на лесовку и увидел, что она побледнела, губами шевелит, а звука издать не может.
– Ну, возьми да проверь мою правду! – потребовал лесной уродец. – У тебя ж на поясе отцовский нож. Вспори ей горло. Зелень так и хлынет. Да не бойся ты, лесовки помереть не могут. Даже боли не чувствуют.
Сёмкина рука сама потянулась к чехлу с ножом. А вправду, взять да посмотреть, насколько эта девка человек.
А лесовка уж и голову откинула, глаза закрыла – мол, режь.
И всё же Сёмка сказал:
– Полюбил я эту девку. Сам за ней по туманному пути пришёл. Не смогу ей телесной раны нанести. И убью всякого, кто ей вред причинит.
Диким хохотом зашёлся весь лес. Сухая хвоя и старые еловые шишки полетели в Сёмку.
– Да какой же ты трусливый, человек! – крикнул старикашка. – Нет в тебе ни удали, ни куражу, ни отваги. Смотри!
И он подскочил к лесовке, схватил её за руку и чиркнул по белой коже кривым чёрным ногтём.
Заплакала красавица, а из раны брызнула… красная руда, человечья кровь.
– Ах ты нечисть поганая! – взревел Сёмка, перехватывая половчее топор.
Глядь, а перед ним уж не старикашка, а сам хозяин леса – бурый медведь. Встал на задние лапы, открыл пасть, полную жёлтых огромных зубов.
От его рыка Сёмка сначала пригнулся.
А глаза медведя налились кровью. Пошёл он на Сёмку, роняя пену меж клыков. Без ружья, без рогатины не совладать с тварью.
Ну вот она, Сёмкина смертушка. Хрипит от ярости, машет огромными когтями.
А если…
И тут Сёмка изогнулся, как при игре в городки, размахнулся так, что кости затрещали, да и метнул топор в медвежью морду, прямо промеж глаз.
Заревело чудище, обхватило лапищами топор – да не вытащить из кости-то. Один глаз вытек, второй кровью залило. Помчался в чащу медведь, круша всё на своём пути.
– Ага, ловок, ничего не скажешь, – пробормотал старикашка. И откуда такой только взялся?
Сёмка ранее подумал, что это он зверем обернулся. А выходит, что старик медведя натравил на него. Сгинет теперь лесной великан. Помучится и сгинет.
– Старый человек, и не стыдно вам? – спросил Сёмка, злой и на всё готовый. – Девку за зря обидел, зверя погубил. И для чего? Только покуражиться.
– Не куражился я, тебя испытывал, – ответил старик. – Хотел узнать, что ты за человек, за кого дочь моя просится. Бери её да ступайте скорее. Коли до полночи из лесу выбраться не сможете, оба здесь останетесь.
Сёмка схватил за руку свою лесовку и опрометью бросился назад. Однако остановился и взял девку на руки – хоть она и лесная, а ножек её нежных жалко.
– Быстрее бегите! Или ночь вас настигнет! – донёсся голос старикашки.
– Это не старикашка, а леший, отец мой, – шепнула Сёмке на ухо лесовка.
Сёмка не смог сдержаться и спросил:
– Как же у такого уродца родилась дочь краше зари?
– А у него тридцать жён, и каждая могла бы красой с цветком поспорить, – ответила лесовка. Если кто лунной ночью увидит, как они хоровод водят, добровольно в лесу на всю жизнь останется.
– Зачем тогда детей крадёте, раз жён полно? – возмутился Сёмка.
– Это не мы крадём. Их к нам судьба приводит, я же говорила. Мы их только учим жить или в болотах – болотницами станут; или в озёрах – озёрницами вырастут. Ну или лесовками, полёвками, дубравными пересмешницами…
Сёмка остановился и прислонился лицом к лицу лесовки:
– Теперь ты моя. Забудь про всё.