Но тут послышался щелчок дверной ручки. Лиз затаила дыхание, прислушиваясь к неразборчивому спору у приоткрытой двери, но так и не поняла ни слова: разговор в комнате оборвался, оставив только шаги одного человека. И они приближались.
Нервничая, Лиз перевернулась и села на кровати за мгновения до того, как брезентовая штора отъехала в сторону и суровое лицо Роквуда проникло в крошечный огороженный ото всех мир.
— Вставай давай, — сказал он. — Завтрак на первом этаже, машина ждёт на парковке. Полчаса.
— Меня отсылают домой? — безжизненно спросила Лиз, выбираясь из-под одеяла и доставая из прикроватного ящика одежду.
— Отсылали бы домой, спала бы до обеда. Собирайся быстрее.
Лиз вздрогнула от внезапного понимания, но не успела ничего спросить, как Роквуд исчез и вскоре дверь за ним закрылась. Поражённая и не до конца понимающая своего счастья, Лиз мигом умылась, переоделась, вытащила уже давно готовую сумку с инструментами и бросилась вниз. Завтрак — яичница и сладкая вафля с кофе — влетел незамеченным, и Лиз уже спешила на стоянку. Ей нельзя было опаздывать и расстраивать Уильяма, иначе он опять начнёт задаваться, злиться на неё и точно отправит домой, как бы на самом деле она ни была ему нужна здесь.
В салоне на водительском месте уже сидел Макс и явно был не в настроении. Он бросил на Лиз беглый взгляд и кивнул, а она, будто не заметив ничего странного, села рядом.
— Мы снова в одной машине! — сказала она, улыбаясь и расслабляясь.
Она уже предвкушала весёлую поездку, которая должна была привести к ещё более будоражащему приключению в настоящем заброшенном руднике! Если её позвали, значит, что-то нашли. Значит, её мечты действительно наконец сбываются! Она хотела поделиться этой радостью, но Макс молча завёл мотор, совсем не настроенный на разговор.
— Почему ты молчишь? — спросила Лиз. — Знаешь, мне было очень приятно, что ты пытался заступиться за меня перед Уильямом. Я не сказала вчера, но…
— Лиз, — перебил он, — послушай. Я рад, что тебе приятно. Я убил пол-утра на то, чтобы умаслить Уилла: он готов был отправить тебя домой и уже проверял, кого может позвать на замену. Но я не хочу, чтобы выходки богатенькой девочки-студентки создавали мне проблемы с начальством.
Лицо его оставалось каменным, он не сводил взгляда с дороги, но Лиз видела: это спокойствие давалось тяжело. Макс сильнее сжимал руль, плечи его напряглись и закаменели, и рот его дёргался, будто он сжимал и разжимал зубы.
— Это Уильям тебе так сказал? — нахмурилась Лиз.
Пассажирское сиденье мгновенно стало слишком жестким и неудобным.
— Уильям. Не забывай, что он мой босс, Лиззи. Ты мне нравишься, но если смотреть серьёзно, то вчера я нарушил рабочий приказ с тобой. Мы оба могли серьёзно пострадать.
— Я не хотела тебя подставлять, — вздохнула Лиз и сжала замотанные бинтами руки до боли в кулаки. — И… И… И почему сразу богатенькая⁈
— Серьёзно? — усмехнулся Макс, и руки его расслабились. Автомобиль въехал на перекинувшийся через узкую реку мост, отделявший жилые районы от диких пустырей, уводящих в лес. — Ты видела вообще район, в котором живёшь? Или то, что носишь? Да твоя кожаная сумка дороже всего моего снаряжения. А ещё обычные — не «богатенькие» то есть — девочки не учатся в гимназии Двенадцати колец, Лиз. Все знают, что это элитная школа с огромным ценником.
Лиз цыкнула. Ценником на обучение отец попрекал её каждый раз, когда ему докладывали о каких-то её проделках, и до того, что средний балл у Лиз стабильно держался лучшим на курсе, дела ему не было. Оценки — ерунда, если поведение каким-либо образом пускает тень на фамилию главного банкира страны.
— А, ну да, — продолжал Макс, наконец улыбаясь. — И сама твоя подружка, в общем-то…
— Агата?
— Она, да. Она выглядит и ведёт себя как типичная тепличная девочка из богатой семьи.
— Агги милашка, не суди её.
— И как она спелась с тобой?
Макс иронично покачал головой, а Лиз смущённо заулыбалась и слегка толкнула его в плечо.
— О, Агги меня любит. И живу я там, откуда ты меня украл, вообще-то только благодаря ей. А то перебивалась бы койкой в универском кампусе, и никогда бы ты, мистер детектив, не узнал бы, сколько там стоит моя сумка.
— Не обижайся только, — сказал Макс. — Мы почти на месте.
Когда горы приблизились и стали казаться гигантами, заслонившими низкое белое небо, показались меж елями и старые дорожки для рельсов, и осколки горных пород… и форма местной полиции, кордоном оцепившей периметр вокруг рудника. Макс отсалютовал им, приставив ладонь к голове козырьком, и машина проехала дальше, к черному зеву пещеры.
Закрывающие вход деревянные заборы и решётки ворот были раздвинуты или убраны в сторону. Теперь вход охраняли вооружённые до зубов военные. Автомобиль Уильяма уже стоял на пригорке, сверкая на солнце лаком и дороговизной. Макс припарковался поодаль, у кромки редкого ельника.
Лиз нервно выдохнула, вышла из машины и обернулась. Макс смотрел на неё и, когда их взгляды пересеклись, кивнул, мол, всё получится. Улыбнувшись ему, Лиз поспешила ко входу в шахту. Там у неё проверили документы и провели к не особо крепкой на вид вагонетке. Холодная, наспех очищенная от многолетней грязи скамейка, была накрыта клеёнкой, железные поручни и перекладины поела ржавчина.
Лиз думала, что её отправят одну и хотела спросить, как эту махину затормозить в нужном месте, но, к её огромнейшему облегчению, в переднюю часть вагонетки ловко прыгнул шахтёр.
— Держитесь крепко и не высовывайте руки, ноги, голову за пределы вагонетки, — сказал он и выдал ей перчатки.
Лиз сначала удивилась, но без них прикасаться к ручкам не решилась.
Несколько громких железных, скрипучих натужных звуков, удар — и вагонетка сдвинулась. Сначала медленно и даже нестрашно, а потом Лиз вцепилась во всё, во что можно было вцепиться. Даже пальцы на ногах сжала, будто это помогло бы ей удержаться. В ушах свистело и звенело, грудь сдавливало так, что она не могла даже закричать.
И это всё длилось буквально несколько секунд. А потом вагонетка с ужасающих скрипом и визгом затормозила. Лиз только и смогла выдохнуть «вау», пытаясь прийти в себя. Земля шаталась под ногами, когда Лиз выбиралась из вагонетки, вцепившись в сумку, как в последнюю соломинку, и сердце билось где-то в горле.
Водитель вагонетки зажёг фонарик и позвал Лиз следовать за ним. Они прошли мимо двух массивных брёвен, которые, судя по всему, ещё недавно были одной толстой балкой, и оказались внутри узкого рукотворного тоннеля.
Чернеющие стены пещеры блестели от скопившейся в них влаги. Воздух был тяжёлым, пах углем и пылью, под ногами валялись груды свежевыбитой породы, и они крошились в пыль, когда на них наступали. Лиз сняла перчатку и провела пальцами по поверхности, казавшейся невероятно гладкой и холодной.
Щель между стенами пещеры сужалась, приходилось идти боком, но наконец, кроме света одного фонарика, Лиз увидела другой, более яркий, тянущийся тёплой полосой из высокой узкой пробоины. Они протиснулись в неё и оказались в округлой, поддерживаемой четырьмя огромными деревянными балками комнате. В ней горело множество фонарей и собралось, помимо Уильяма, ещё двое: Джок, без Джордан, и ещё один шахтёр, опирающийся на кирку. И все трое смотрели на стену, в которой искусно был выбит портрет некого человека. Его длинная борода уходила в землю, пустые глаза смотрели вверх, будто в небо, а не на каменный свод. От углов приоткрытого рта расходились трещины.
— Нет, инспектор, всё точно рухнет, если попытаемся взорвать, — сказал Джок, поднимая взгляд от инженерного планшета.
Уильям кивнул.
— Что вы хотите взрывать? — спросила Лиз. До этого её будто не замечали.
— Да так, — хихикнул Джок, — рот этой статуе.
— В ней проход дальше. — Уильям подошёл ближе, хмуро разглядывая едва заметную щель между закрытой густыми каменными усами верхней губой и открытой нижней. — И её нельзя рушить…