В белых длинных рубахах, сойоты молча сидят около лавок, украшенных полосами красного и желтого кумача, и с улыбкою смотрят на окружающую их суету. В Минусинском музее хранится золотая монета эпохи Александра Македонского, которую один из этих древних людей предложил за купленную им соль на базаре. Две или три тысячи лет — это очень короткий промежуток времени и только люди, приходящие с севера, думают иначе. В горных долинах и на границах с пустыней лежат плиты из твердого, красноватого камня, на которых высечены изображения ассирийцев в остроконечных шапках с четырехугольными бородами. Прошло уже семь тысяч лет с того времени, как приходили эти люди в страну Солнца; немного раньше появились китайцы из великой пустыни на юге, и с того времени ничто не изменилось в горных долинах. Солнце золотит блистающую корону снегов, которыми покрыты отдельные вершины. Широкими взмахами уходит Енисей в каменном русле, под скалами похожими на брошенный город. Весной степь покрывается голубыми ирисами, под которыми журчат хрустальные ручьи, колючие травы и кустарники бросают прозрачные тени на старые могилы и вдоль заброшенных дорог тянутся высокие каменные столбы, с вырезанной на них историей древнего народа. Не изменились и сами сойоты. Когда приходили ассирийцы, они жили так же, как живут теперь.
Люди, познавшие высшую мудрость, избегают тяжелой работы и проводят время в созерцании, в мечтах и воспоминаниях о прошлом. Немного плодов и ягод, собранных в одичавших, заброшенных садах, горсть зерен, кусок грубой ткани — вот все, что нужно сыну Солнца.
В Сойотию можно пробраться только по крутым горным тропинкам, через которые с громом и шумом перебрасываются пенистые лесные потоки. Пограничное русское село Уса отделено от Солнечной страны бездорожным лесом, в котором кедры и лиственницы спускаются на дно глубоких оврагов, или устало разбредаются по крутым каменным склонам.
Однако полтавские и пензенские мужики, в поисках за свободными землями, пробрались через тайгу и горы и вместе со своим скарбом очутились в самом сердце древнего мира, с его мудрым населением, не желающим отличать правой руки от левой. Земля тут, действительно, была вольная, так как для русских чиновников Сойотия оказывалась «за границей», а китайцы забыли об этом уголке, отделенном от них непроходимой пустыней.
Сойоты встретили русских так же равнодушно, как обомшелая древняя скала встречает набежавшую волну.
— Приходили ассирийцы, персы, китайцы; докатывались остатки войск, собранных Александром Македонским для покорения мира, — и все они ушли, исчезли, как пропадает вода в песках, пустыни. Пусть пройдут и люди с севера, как проходит луч солнца на поверхности потока, тень над степью от пролетающей птицы.
Столкновения между пришельцами и детьми Солнца начались только тогда, когда мужики стали валить вековой лес и убирать с полей могильные камни. Сойот Ван-Ган, одетый в праздничную белую рубаху, в сопровождении трех старшин племени, явился на берег речки, где жили русские, и обратился к ним с цветистой речью.
— Мы заняли эту страну, когда горы были в два раза выше, чем теперь, и леса выходили далеко в пустыню. Мы были уже стары, когда ваш народ еще не существовал, и теперь перед нами вы все, приходящие с севера, то же, что мелкая трава у подножия тысячелетнего дерева. Мы не запрещаем вам жить здесь, собирать плоды, размышлять и писать на камнях ваши короткие мысли, но не трогайте леса и земли! Они наши с того времени, когда с Солнца спустились первые люди.
Долго и хорошо говорил Ван-Ган, но речь его не произвела на пришельцев никакого впечатления.
— Тут земля ничья! Иди и жалуйся!..
Ван-Ган подумал и ответил:
— Я буду жаловаться предкам.
— Кому хочешь! Нас отсюда теперь никто не сгонит: мы первые расчистили лес и будем рубить его дальше, пока не засеем все хлебом, от горы до лесков. Кончилась ваша Сойотия!
Ван-Ган не знал, как ему поступить. Всякое насилие запрещалось законом предков, но по преданию сойоты исчезнут, когда упадут старые деревья и камни с древними надписями будут сдвинуты с своих мест.