На его глазах молния ударила прямиком во флагманский корабль мерфолков, вырвала из его кораллового корпуса фонтаны ярких искр, и в небо взметнулось пламя. Острое зрение советника эмиссара Содружества заприметило несколько горящих змеехвосток, бросившихся за борт, иных попросту сдуло, как тряпичных кукол, только сверкнули блестящие побрякушки в хвостах. Объятый пламенем флагман целиком погрузился в воду, где его сотряс мощный взрыв, поднявший в воздух бурлящий столб и фонтан брызг.
Нет флагмана — нет и флотилии, — решил Кхыш и больше не оборачивался назад. О своих наблюдениях он доложил Сьялтису.
— Надеюсь, мерфолки плюнут на погоню и с позором уплывут, — сказал иллюмон. — А заодно заберут свою зверушку. А мы-то уж как-нибудь переживём.
Шторм на море продолжал яростно бесноваться. Ощущение было такое, что морские и небесные боги решили немного повздорить между собой и в качестве железных аргументов в ходе ссоры били друг в друга молниями, хлестали ливнями и баламутили море; а в основном доставалось смертным, которые имели несчастье оказаться прямо в разгаре бытового конфликта богов. «Чёрный олеандр» кренился в стороны так сильно, что, казалось, его мачты ложились горизонтально. Очередная молния жгучей змеёй ужалила паровой фрегат в бизань-мачту и отразилась обратно.
— Гигантская волна по левому борту, капитан.
— Проклятье! — выругался Сьялтис, вновь налегая на штурвал.
Однако чёрная гора водяной массы, готовая обрушиться на корабль, неожиданно захлестнулась, столкнулась с незримой преградой и разбилась на мириады острых осколков, окропивших верхнюю палубу. Схватившиеся было за спасительные скобы матросы ринулись обратно на свои посты.
— Магический барьер, — хмыкнул Иезекииль.
— Ну, значит, чародейка ещё держится наверху.
Непредсказуемый нрав Кораллового моря и на сей раз показал себя во всей красе: спустя полчаса непрерывной борьбы «Чёрного олеандра» с яростным штормом большая вода, наконец, подумала, что пора утихомириться и оставить смертных в покое. Видимо, она решила, что смертные с честью прошли её суровое испытание. В считанные минуты шквальный ветер поутих, высокие чёрные валы отступили, уступив место пенистым горбатым бурунам, а громоздящиеся на небосклоне тучи вместе с ливнем и грозой остались позади. Сьялтис решил, что корабль попал в самый центр циклона, и эта мнимая тишина вот-вот оборвётся также резко, как и началась, но прошло десять минут, пятнадцать, а море продолжало оставаться спокойным. Наступал ранний вечер, и чернеющее небо вспыхивало искорками далёких звёзд. Заходящее за линию горизонта солнце кровавой полосой растекалось на западе, раскрашивая спокойную гладь моря в тёплые тона.
И только Элизабет ничего из этого уже не видела: в последние минуты шторма эльфийка потеряла сознание: невозможно было что-то взять так, чтобы это где-то не убыло. Элизабет прикоснулась к резервному запасу магии, чтобы сберечь корабль и команду от беспощадной водной стихии, и поплатилась за это. Последним, что чародейка слышала, перед тем как упасть в обморок, были ехидные слова Форсунки: «Стара ты уже для такого, мамаша, стара!» Элизабет сделала бы всё на свете, только чтобы очнуться хотя бы на секунду и врезать рыбнице, но липкая холодная тьма окутала её разум и лишила сознания.
Целительное самобичевание
Чародейка потихоньку приходила в себя. Сначала она пошевелила пальцами левой руки, потом хвостом. Они слушались плохо. Ощутила, что лежит в нижнем белье. Тошнота хватала за горло и нестерпимо сводила желудок. Вскоре затуманившееся сознание прояснилось, а шум, гуляющий в голове, поутих. Серокожка разлепила веки и приподняла голову. Первые секунды ей казалось, что она проснулась в спальне собственной башни, на мягкой перине роскошной двуспальной кровати с шёлковым балдахином, а вся эта история с Сотой Альянса, с Миряной Первой, Форсункой, Иезекиилем и «Чёрным олеандром» всего лишь тревожный сон, неожиданно завершившийся во время морского шторма…
Но нет. Эльфийка находилась в небольшой каюте, на сухой и тёплой кровати, которая, впрочем, на её мягкое ложе совсем не походила. На столике у изголовья кровати стояла маленькая лампа-кенкетка и миска, из неё выглядывала плитка чёрного шоколада, составленная из одинаковых квадратиков. Элизабет уронила голову на мокрую от пота подушку и попыталась подвигать затёкшей правой рукой. Ничего не вышло: рядом с ней, тесно прижавшись, спала Аврора, её голова как раз лежала на руке матери и не давала пошевелить ею. Элизабет вздохнула, убрала с вспотевшего лица рыжие волосы и снова смежила веки.