Наверное, так должно было случиться. Слишком она запуталась, пытаясь сохранить дар, который с её истинными желаниями мириться никак не хотел.
Таскув просидела долго, прислонившись спиной к теплой бревенчатой стене. И проплыл в памяти весь её путь от самого начала, с того дня, как она столкнулась со Смиланом в лесу, и до сегодняшнего. Много ошибок она совершила, но когда-то эти поступки казались единственно верными.
Только нутром она чувствовала, как темнеет снаружи, как наступает ночь. А Йарох всё не возвращался. Становилось тревожно за него, ведь толком не объяснились, только повздорили. А ведь она многое хотела ему рассказать. Чтобы понял, почему она сейчас хочет уйти. Свершись это позже, он мог бы сильнее к ней привыкнуть. Да и она тоже, как случилось это однажды с Унху. Когда кажется, что в сердце что-то гораздо большее.
А сейчас он просто ярился за уязвленное самолюбие обманутого мужа. Хотя любви она ему не обещала.
Мало-помалу догорели дрова в очаге, а других в доме не оказалось – все снаружи в поленницу уложены. Таскув обошла тёмную избу и вернулась на место, а там незаметно и тревожно задремала.
Проснулась от звука открываемой двери. Вскочила, ещё не до конца проснувшись.
– Йарох! Послушай меня.
– Тихо! – шепнула матушка и схватила её за руку. – Пойдём. Йарох спит у своих родичей, после моего сонного отвара. Ко мне приходил, обвинял, что плохо я тебя воспитывала. Что обманула его, когда замуж тебя отдавала.
Алейха подавала ей тёплые вещи – к ночи похолодало – а Таскув надевала их.
– Что он ещё сказал?
– Сказал, коли муромчане утром не уберутся подальше от паула, натравит на них всех друзей да родичей, – мать вздохнула. – Не скажу, что рада я тому, как ты уходишь. Но я много думала. Так будет лучше. Затравят тебя тут.
– Сама виновата.
Таскув нашарила тучан в полумраке, что разгонялся одной только лучиной в руке Алейхи. Окинула последний раз взглядом избу, которая так и не стала ей домом.
– Это тоже, – согласилась мать. – Пойдём. Унху тебя отвезёт к тому месту, где вы с княжичем встретитесь. Я ему всё объяснила.
– Унху? Откуда он здесь?
– Говорит, жену приехал себе присматривать, – дёрнула плечом Алейха. Выглянула наружу первая и осмотрелась, нет ли кого. – Только думается мне, что узнать он хотел, как ты поправишься после последней встречи с Лунегом.
Таскув нахмурилась от очередного укола совести. Да что ж она перед ними всеми виновата оказалась? Хотела всем помочь, хотела быть честной. А получились одни сплошные обиды.
Вместе с матерью они прошли по тёмному паулу. Изредка гавкали на них собаки во дворах, но быстро смолкали, стоило только прибавить шагу. Лес встретил мраком и неугомонным шепотом ветвей. И снова – ответная тишина внутри, словно Таскув перестала слышать его особый голос. Ланки-эква и правда забрала с собой многое. Но почему-то теперь этого не было жаль.
В стороне фыркнула лошадь. Мелькнула знакомая фигура Унху.
– Быстрей.
Таскув порывисто обняла матушку.
– Спасибо. За то, что поняла…
Та погладила её по спине и подозрительно всхлипнула, но слёз попыталась не показать.
– Я надеюсь, ты будешь счастлива тем выбором, что сделала.
– Я приеду к тебе, как только всё сложится. Не навсегда прощаемся.
Таскув прижалась губами к её мокрой щеке и повернулась к Унху. Охотник подал ей руку и подсадил в седло. Сам устроился позади.
– Ну что, держись, – он ударил лошадь пятками, и земля вырвалась из-под копыт.
Они ехали через ночь долго. Безошибочно Унху даже в темноте различал, куда держать путь, и скоро из чащи выбрались на тропу. Сюда уже дотягивался свет выползшей из-за облаков луны. В груди от вида дороги, что уводила Таскув прочь от родных мест, становилось до странности зыбко, на грани желания плакать. Но и радовало то, что скоро она встретится со Смиланом. За это лишь многое можно было стерпеть.