И приносили в седловине гор лишь самые большие жертвы, чтобы свершилось великое чудо.
Таскув замерла, приложив ладонь к бугристой коре лиственницы, будто только что её озарило лучом солнца из-за туч. Она даже взглянула в небо, чтобы убедиться, что ей показалось. И верно, там всё было по-прежнему. Солнце не могло пробиться ни в единый просвет.
Подхватив полы шубы и жалея, что не надела парку, она поспешила в паул. Не придётся чужеземцам дожидаться вечера. Решение нашлось на удивление скоро.
На счастье, родительский дом оказался к ней ближе всего. Таскув едва оббила у порога грязь с сапог и вошла внутрь. Как бы редко она ни появлялась теперь дома, а ничего там не менялось, и возвращаться сюда было чем-то вроде отдохновения. Будто после неудобной одежды надеваешь старую, давно разношенную и мягкую.
Никого не оказалось внутри, и Таскув вновь вышла наружу: верно, мать кормила собак во дворе с другой стороны избы. Почти обойдя её, она услышала голос отца, а гнев в нём заставил остановиться и спрятаться за углом дома. Она лишь выглянула осторожно: Ойко сидел на чурбаке и чинил сеть. Нужно готовиться к лету, когда будут надолго мужчины уходить на рыбалку и охоту. Матушка и правда кормила собак, которые, нетерпеливо поскуливая, крутились у её ног.
– Нельзя её отпускать, я тебе говорю! – грянул отец. – Видел я сегодня у неё Унху. Рожа хитрая. Удумали они что-то.
Мать с укором посмотрела на него и, вздохнув, ответила спокойно и негромко:
– Пусть лучше с чужеземцами едет. А то вдруг шаман зырянский вернуться вздумает? Что тогда будет? А мужи те муромские сильные, с ними в пути безопасно. Отец фыркнул, складывая руки с сетью на колени:
– Ты что ж, так всем его угрозам поверила, что дочь теперь неведомо куда готова отпустить? И неведомо с кем.
Алейха прищурилась и упёрла руки в бока, оттолкнув коленом слишком настырного кобеля, что сверх своей пайки пытался выклянчить ещё.
– Вот ты всё печёшься о том, чтобы Мось не обидеть. А коли Лунег за Таскув пожалует, так большая беда приключится.
Ойко поиграл желваками и вновь опустил взгляд на сеть.
– Не верю я им. И Унху не верю, – повторил упрямо. – Но, знать, верно ты говоришь, что подальше от паула в окружении воинов ей безопаснее будет. Только надёжных людей с ней отправить надо. Чтоб приглядывали.
Матушка улыбнулась, обрадованная тем, что муж всё же с ней согласился. А Таскув быстрым шагом вышла из укрытия, словно только прибежала.
– Где живут чужеземцы? – сходу выпалила она.
Отец посмотрел спокойно и снова обратился к своему занятию. А мать с укором окинула взглядом её распахнутую шубу.
– Ты, точно Эви, носишься, – проговорил Ойко так невозмутимо, словно и не спорил с женой пару мгновений назад. – Думал даже, что она пришла. На окраине паула их поселили. Даже чум расставили нарочно. Больше-то им жить негде.
Таскув выдохнула:
– Ага, – и уже хотела было уйти.
Но отец бросил в спину:
– Стой! – Пришлось возвращаться. Он глянул строго. – Что это вы с Унху задумали?
– Задумали? – вполне искренне удивилась Таскув, но в горле мигом встал липкий комок. Она беспомощно посмотрела на мать, а та лишь головой покачала. Мол, отца лучше не злить.
– Чую, не зря он утром у тебя ошивался. И лица у вас были хитрющие.
Отец отложил сеть, и его взгляд стал острым, точно гарпун, только и трепыхаться остаётся, как насаженной на него рыбёшке.
– Ничего мы не задумали, – дёрнула плечом Таскув. – Не выдумывай, отец.
– Смотри, – предупредил он. – Откажешься от свадьбы, вообще ни за кого не выйдешь. Будешь в избушке своей до старости одна сидеть! Я даже сотню лет проживу, чтобы за этим проследить.
Таскув улыбнулась, подбежала и коротко обняла его.
– Можешь и просто так прожить. Кому от этого плохо?
И тут же убежала прочь, не оборачиваясь. Лучше такие разговоры долго с отцом не вести: ничего хорошего не выйдет. Она прошла через паул насквозь; на южной его окраине и правда стоял большой чум. Но как там помещались огромные муромчане, и представить трудно. Таскув замедлила шаг, борясь с вдруг напавшей на неё робостью. Как к друзьям каким заявилась, в самом деле. Но уже перед дверью взяла себя в руки. И только она собралась войти, как навстречу ей вышел Смилан – чуть не зашиб. Таскув ойкнула и отскочила в сторону. Муромчанин, почему-то решив, что она сейчас упадёт, ловко подхватил её под локоть, склонился к самому лицу.