Вернулась домой только к ночи, обессиленная и голодная, но даже не собрав себе ничего поесть, повалилась на нары и уснула.
***
Пробудилась Таскув ещё до рассвета, чувствуя, как ломит всё тело: знать, накануне переусердствовала с полетами. Попыталась встать, но руки и ноги слушались плохо, словно забыли, как им нужно двигаться. Она проковыляла к очагу и легла прямо на полу, отогреваясь в тепле пламени. Живительная сила Най-эква словно привела её в чувство, заставила снова ощутить себя цельной, а не распавшейся на сотни перьев. Таскув скоро смогла встать, а после собраться на камлание, пока ещё не проснулся паул. Она оделась в расшитую парку, привычным движением закинула за спину бубен, привесила к поясу мешочек с подношением огню. Платок надевать не стала: сейчас она шаманка, а не мужняя жена. Духам не в лицо её смотреть.
Последний раз глянув на шаящие угли, Таскув шагнула из дома в тишину спящего селения. Влага прошедшего к утру дождя висела в воздухе мелкой пылью, капала с одетых в мягкую хвою лап лиственниц, шуршала по траве, что, намокнув, казалась сочнее и ярче. В небе клубились остатки туч, последние клоки которых ветер уносил на восток.
Пройдя через паул, Таскув вышла к тропе, что вела к здешнему месту камлания. Последний шаман рода Мось умер не далее как две зимы назад. Тот самый, что однажды учил обращаться в сокола. С тех пор ни разу не довелось с ним встретиться. Говорили, после него кто-то пытался пробудить в себе столь же сильный дар, но дух шамана не пожелал занять ничьего тела. А теперь получилось так, что Таскув волею рода оказалась здесь.
Она шла, ощущая подошвами выступающие из земли корни, скользкая хвоя устилала тропу тонким ковром. Просыпались в ветвях птицы, сонно посвистывая. Солнце выбиралось из-за облаков и выплёскивалось ослепительным потоком, рассыпалось по иголкам бесчисленным множеством бликов. Пахло остро и свежо: мокрой землёй и грибами. Таскув шла медленно, но хотелось бежать – насквозь через лес, чтобы хмельной воздух сам врывался в лёгкие, чтобы оглаживал щёки, вскидывал косы за спиной. А потом – оторваться от земли и вспорхнуть над обсыпанными дождевыми каплями верхушками деревьев и помчаться куда глаза глядят. Но сейчас не время для восторженных метаний. Теперь нужно говорить с духами и искать. Того, кто причинил много зла и причинит ещё, если его не остановить. Вестимо, болезнь рано или поздно убьёт его сама. Но и той жизни, что ему ещё осталась, хватит, чтобы наделать бед.
Большое кострище посреди облитой солнцем, словно топлёным жиром, поляны чернело размокшей золой. Развести огонь будет сложно. Но Таскув знала секрет на такой случай. Не выбирая, она набрала веток вокруг поляны и уложила шалашом. Ударила кресалом, бледные искры упали на влажную растопку, но несколько слов просьбы, обращённой к богине Най-эква, помогли пламени заняться. Оно затрещало недовольно, словно ворча на то, что ему предложили негодную пищу – надо теперь уважить. Закончив кормление огня, Таскув взялась за бубен. Непривычным он показался в ладони, хоть и смастерила своими руками. Она провела пальцами по его коже, чувствуя, как она подрагивает от лёгкого прикосновения. Затем достала из мешочка ровдужный шнурок Лунега. Сжала крепко в кулаке, а после пропустила между пальцев.
И вновь запел бубен под ударами колотушки. Загудел молодым голосом, полный силы и воздуха. Закружились лиственницы и ели, вспыхивал костёр то с одного бока, то с другого, словно это не Таскув плясала, а они рядом с ней. Она просила духов указать ей на шамана. Указать на то, как можно его победить. Она звала Ланки-эква, но та не торопилась появляться среди размытых фигур, что влились в танец у огня. Но, когда Таскув уже почти выдохлась, услышала знакомый голос прабабки:
– Недоброе ты удумала. Тёмной тропой пойти хочешь.
– Какая бы тропа ни была, она моя. Лунег убил отца и многих в пауле. И скольких ещё убьют зыряне, если я не остановлю его.
– Месть редко доводит до добра.
– Я не смогу жить спокойно, зная, что могла помешать ему и не стала. Он может убить Йароха. Или Унху. Или…
О том и думать не хотелось.
– У каждого своя судьба.
Таскув вгляделась в одну пляшущую фигуру, в другую, пытаясь узнать. И вдруг отчётливо разглядела черты Урнэ среди неразличимых лиц.
– А разве ты не пошла против своей судьбы, когда убегала от шамана, который хотел тебя убить?
– Он не убил бы.
– Но ты сбежала.
То ли ветер пронёсся среди деревьев, то ли вздох.
– Да. Я тоже выбрала недобрый путь.