Несколько кварталов, которые следовало пройти до дома Джиллиан Полански, оказались для Иэна самой длинной дорогой за всю свою жизнь. Они шли вдоль пляжа по пригороду Северное Майами, прислушиваясь к ночному шороху волн и периодически подающему голос ревуну у отдаленного выхода на фарватер. Ночь была теплой, даже приятной, несмотря на то, что по календарю была середина зимы. И все же Иэн ощущал в воздухе некий холодок — холодок, исходивший от женщины, которая шла с ним рядом.
— Мы уже почти дошли до моего дома, доктор, — резко выпалила она. — Задавайте ваши вопросы. Что вы хотите знать?
Он окинул ее взглядом, обратив внимание на опущенную голову и ссутулившиеся плечи. Женщина, безусловно, от чего-то защищалась. Она напоминала ему черепаху времен детства, жившую у него в коробке — осторожное создание, все время прятавшееся под панцирь. Как только это животное пропадало под защитным покровом, Иэну казалось, будто он сделал что-то дурное, будто он каким-то необъяснимым образом совершил что-то не то.
Если бы у миз Полански наличествовал панцирь, вряд ли он когда бы то ни было видел ее лицо. Какого черта, почему она с ним до такой степени настороже?
— Мне бы безусловно хотелось узнать, — со всей откровенностью произнес он, — почему вы до такой степени против обсуждения случившегося в симуляторе. Доктор Миллер никогда не возражала.
— Видите ли, у доктора Миллер не было… То есть, вы никогда… Послушайте, я не понимаю, зачем вам вообще нужна от меня информация? Вы же сами там были — так почему бы вам не зафиксировать полученные в процессе опыта ощущения?
— Именно потому, что это мои ощущения. А мне важно знать, что одновременно ощущали вы. Мне хотелось бы знать, что вы думали и ощущали.
— Зачем?
Этот простой вопрос как бы ударил его изо всех сил. Он даже споткнулся, хотя и попытался убедить себя, будто ему под ноги попал кусок вынесенного на берег топляка.
— Затем, что мы ученые, миз Полански. Затем, что мы первооткрыватели в сфере виртуальной реальности, и наш долг — зафиксировать результаты, чтобы другие были в состоянии основываться на нашей работе и избежать наших ошибок. Возможно, наш опыт спасет жизнь кому-то из ученых. Уверен, что вы со мной согласитесь.
— Да, — негромко проговорила она. — Соглашусь. Мне не хотелось бы ставить под угрозу чью-либо безопасность. Вы правы, доктор Синклер.
Она тупо произнесла его имя, словно жизнь медленно уходила из нее. А мозг ее непрошено подсказывал образ времен пребывания в симуляторе, когда она стояла перед ним на коленях в соблазнительном, не ее стиля платье, произнося его имя. Иэн. Независимо от того, где это случилось: в симуляторе или нет — тело его все еще реагировало на сладкие, пьянящие воспоминания.
Он повернулся к ней и заметил, что она засунула стиснутые кулаки в карманы джинсов, вновь ссутулившись и вновь настороже, оставляя по степени скрытности далеко позади черепаху его детства. Вокруг нее сгущалась тьма, и она от этого становилась на вид меньше и уязвимее и до боли юной.
— Завтра мы в симулятор не пойдем, — внезапно заявил он. — День сегодня был трудный, и нам обоим стоит отдохнуть.
— Но Эйнштейн…
— Эйнштейну придется подождать. Я не могу рисковать своим оборудованием — или вашей жизнью — задавая вам слишком жесткий ритм.
— Я не нуждаюсь в поблажках! — выпалила она.
“Как она похожа на мою черепаху!”
— Мне даже в голову не приходило, что вы в них нуждаетесь. Помню, как вы забросали орка градом камней. С такой ручкой, как у вас, в поблажках не нуждаются.
Она улыбнулась. Это была робкая, ни на что не претендующая улыбка, длившаяся не более мгновения, и все же она успела заставить его сердце забиться так сильно, что оно чуть не выпрыгнуло из груди.
— Почему вам так не хочется говорить о том, что произошло в симуляторе? — вновь поинтересовался он.
Настала пауза. Потом Джилл вздохнула, и этот вздох был мягок и беспомощен, как легкий ночной ветерок.
— Я не хочу превратиться в примечание к статье в каком-нибудь замшелом научном журнале или в иллюстрированный материал ваших лекций. То, что произошло со мной в симуляторе, носило глубоко личностный характер. Сводить это к цепи опытных данных представляется мне… Ну, не знаю, чем-то вроде того, как режут курицу, несущую золотые яйца.
Синклеру захотелось сказать ей, до чего же это глупо, но слова застревали у него в горле. Будучи ученым, он уже зарезал свою долю кур, несущих золотые яйца. Разбирать вещи по частям, чтобы установить, что тикает внутри, являлось его профессиональным занятием, даже если при этом вещи лишались изначального очарования и присущей им тайны. Привычку к подобного рода занятиям он переносил и на частную жизнь. Он вспомнил, как часто Саманта обвиняла его в том, что он вносит научные методики в их брак. Она никак не могла понять, что их “золотой” союз был изначально обречен.