— Скажи нам, Алексей, что нового в Казани.
— Казанцы вот-вот кинутся на Шиг-Алея и прикончат его. Всеобщую ненависть возбудила в людях жестокая резня, учинённая касимовцами на царёвом дворе в ноябре. Когда были мы с Дмитрием Палецким на обратном пути из Казани в Свияжске, то живущие там князья Чапкун и Бурнаш сказывали, что в народе ходит слух: по весне казанцы изменят тебе, государь. А Шиг-Алея татары очень не любят. И мы, уверяли нас князья, государю дали правду, по правде ему говорим, что казанцы непременно изменят, а тогда и Горную сторону будет не удержать. Так государь бы своим делом промышлял, как ему крепче.
Иван Васильевич прошёлся по палате и, остановившись против Алексея, спросил:
— А как нам будет крепче? Может, войска в помощь Шиг-Алею двинуть?
— Вряд ли это поможет, государь, — Алексей хоть и был всегда почтителен к царю, своё мнение отстаивал, не страшась его гнева. — Поддержать силой ненавистного казанцами хана невозможно. Едва войска устремятся к Казани, там вспыхнет мятеж и Шиг-Алея тотчас же убьют, а с ним и русских стрельцов, оставленных с Иваном Черемисиновым.
— Может, внезапно овладеть городом?
— Без ведома Шиг-Алея это вряд ли удастся, а его согласия на ввод русского войска нет, твердит: я — бусурман.
— Дурак он!
— Нынче явились ко мне казанские послы и просили передать тебе, государь, что все казанские люди хотят перейти в твоё полное подданство, если ты выведешь от них Шиг-Алея. Просят они, чтобы ты дал им в наместники боярина своего и держал бы их как в Свияжском городе. Если же ты их не пожалуешь, то казанцы грозят тебе изменить и добыть себе царя из других земель.
— Ишь, что удумали! Выведу я из Казани Шиг-Алея, а они тотчас же откажутся от своих слов.
— На всё готовы казанские вельможи, лишь бы отвести от себя угрозу смерти. Ведомо им, что Шиг-Алей просил у тебя выдать заговорщиков, уехавших с посольством в Москву. Да и в самой Казани остались лихие люди, которых царь грозился извести.
— Не верю я татарам, много раз обманывали они меня. Спроси, Алексей, послов: как вы поехали к нам, был ли вам наказ от князей и от земли, чтобы в Казани сидел мой наместник?
— Хорошо, государь, я спрошу об этом послов.
— Хоть и не верю я татарам, а всё равно придётся сводить Шиг-Алея. И коли послы явились от всей земли казанской, то спроси их, за что царя не любят на Казани, как его оттуда свести, как быть у них наместнику и как им в том верить?
— Послы жалуются, что Шиг-Алей побивает их и грабит, жён и дочерей берёт силою и если ты, государь, их пожалуешь, сведёшь хана с Казани, то теперь здесь, в Москве, уланов и князей, мурз и казаков человек с триста, один из них поедет в Казань, и казанцы все дадут тебе правду, наместника твоего пустят в город и город весь государю сдадут. Кому велишь жить в городе, кому на посаде, тем там и жить, а другим всем по сёлам. Царские доходы будут собираться тебе, государь, имения побитых бездетных князей ты раздашь кому захочешь, и все люди в твоей воле — кого чем пожалуешь. Если же казанцы так не сделают, то ты волен побить всех послов, живущих в Москве. Ну а коли Алей не захочет ехать из Казани, то тебе стоит только взять у него стрельцов, и он сам побежит.
— Поедешь, Алексей, в Казань, сведёшь Шиг-Алея. А вместе с тобой послы пусть отправят своего человека с грамотой к казанцам, в которой напишут так, как нам обещано.
— Кого, государь, пошлёшь наместником в Казань?
— Когда сведёшь Шиг-Алея, пусть Семён Микулинский явится в Казань из Свияжска.
Князь Микулинский отличился в первом походе царя на Казань, за что и был пожалован боярством, а ныне- наместничеством. Щедр царь Иван Васильевич к своим любимцам.
ГЛАВА 23
Князь Семён Микулинский в сопровождении своих людей приближался к Казани. Царь Иван Васильевич щедро пожаловал его, но в душе опытного воеводы не было радости: вряд ли наместничество в Казани будет лёгким. Ради сведения ненавистного Шиг-Алея казанцы поклялись стать подданными русского царя, да только можно ли верить их клятвам?
Родом князь из города Микулина, расположенного на юге Тверского края, на левом берегу реки Шоши. В этом городке сохранились старые порядки, установленные ещё во времена удельных властителей: князья Микулинские имели в своём подчинении более мелких властелинов. Семён Иванович с душевной теплотой вспомнил земляной вал, по которому в молодые годы прогуливался с красавицей Евдокией. А внутри вала множество церквей и монастырей, среди которых выделялся каменный пятиглавый собор Михаила Архангела о двух приделах — Григория Богослова и Дмитрия Салунского. Построена та церковь давно, в пору правления на Москве сына Дмитрия Донского Василия Дмитриевича. Крыта церковь Михаила Архангела дранью, а главы — мелкой зелёной черепицей, напоминающей чешую. Возле церкви стояла шестигранная брусяная колокольня. В земляной вал были вделаны двое ворот. Те из них, к которым подступала Острокольская слобода, были двойные затворные. Их украшал Деисус[206]. Другие ворота, начинающиеся от Посадской улицы, имели один затвор.
Князья Микулинские, потомки тверских великих князей, в своё время удачно перешли на службу к московским князьям и верно служили им.
Рядом с Семёном Ивановичем ехали боярин Иван Васильевич, Большой Шереметев и князь Пётр Семёнович Серебряный, который в прошлом году во время строительства Свияжска явился из Нижнего Новгорода под Казань, чтобы татары не препятствовали строителям. Сторожевой полк, куда входили казанцы, выведенные Шиг-Алеем в Свияжск, вёл юный князь Иван Ромодановский.
Воеводам повстречался молодой татарский князь, сопровождаемый ближними людьми; он почтительно приветствовал русских.
— Спокойно ли в Казани? — спросил его Семён Микулинский.
— Спокойно, боярин, спокойно, — приветливо улыбнувшись, ответил тот. — Мы все холопы государевы, а вы поезжайте в Казань; казанские люди рады государеву жалованью.
— А как там Иван Черемисинов?
— Иван приводит к присяге татарских людишек.
Князь вежливо распрощался с воеводами и удалился.
Тут к Семёну Микулинскому приблизились ехавшие сзади татарские князья Ислам и Кебяк и мурза Аликей-брат Чуры Нарыкова, казнённого Сафа-Гиреем.
— Семён, — обратился к наместнику Аликей, — дозволь нам первыми въехать в Казань.
— Что за нужда?
— Хотим предостеречь казанцев от лихих помыслов: скажем им, чтобы встретили тебя со всеми почестями.
— Не надобно мне почестей… Впрочем, поезжайте, если хотите.
Всё шло по задумке, к тому же Аликей казался Микулинскому надёжным человеком, поскольку брат его верно служил русскому царю и своей кровью доказал это.
Татары пришпорили коней и вскоре исчезли из виду.
Когда Алексей Адашев в феврале вновь явился в Казань, Шиг-Алей против сведения возражать не стал, поскольку в Казани жить ему было невозможно; к тому же казанцы уже послали людей к ногаям просить другого царя. Хан велел своим верным касимовцам забить в жерла пушек деревянные пробки, отправил в Свияжск пищали и порох и в день мученика Феодора Константинопольского[207] выехал из Казани с большой свитой, объявив всем, что отправляется на озеро на рыбную ловлю. Его сопровождали многие князья, мурзы, горожане и полтысячи московских стрельцов. Выехавши за город, Шиг-Алей приказал остановиться и обратился к сопровождавшим его казанцам:
— Хотели вы меня убить и били челом на меня царю и великому князю, чтобы он меня свёл, что и над вами лихо делаю, и дал бы вам наместника; царь и великий князь велел мне из Казани выехать, и я к нему еду, а вас с собой к нему же веду, там управимся.
Князей и мурз, приведённых Шиг-Алеем в Свияжск, московские воеводы насчитали восемьдесят четыре человека.
К вечеру того же дня в Казань были посланы двое казаков с грамотами, в которых говорилось, что по челобитью казанских князей царь свёл Шиг-Алея и дал им наместника своего, — князя Семёна Микулинского, к которому они должны прийти в Свияжск для присяги, а когда казанцы присягнут, он явится в их город.
206
Деисус — в средневековом (в основном в восточноевропейском) искусстве композиция, включающая изображение Христа (посередине) и обращённых к нему в молитвенных позах Богоматери и Иоанна Крестителя.