Надо вам, ребята, сказать, что тогда далеко не на всех городищах умели железо ковать. А тем более, не везде умели его плавить. Часто из двух-трех городищ плавили только на одном и не торопились научить соседей сложному и таинственному тогда процессу плавки. Выгоднее было самим делать это, а излишки продавать или менять на других городищах.
На одном из соседних городищ умели ковать, но теперь оно лежало в пепелище. Полян побывал на нем, нашел следы кузницы, нашел и инструмент. Откопал среди угля с десяток килограммов железных изделий, пару железных слитков. Теперь у него был материал на первое время.
Тем временем поправилась и окрепла Заряна. Настало для Поляна время решать свою и её дальнейшую судьбу. Подумал он и обратился к старикам с просьбой принять его навсегда в свою общину. Да и куда ему было деваться? Его селение было разорено и обезлюдело, семья погибла. А тут ему по душе пришлись люди, видел, что его ценят, что нужен он в лесном городище, что почет ему за труды и заслуги будет.
Старики с радостью согласились принять умельца в число постоянных жителей городища. Сообща построили Поляну жилище, вот эту самую полуземлянку…
Дмитрий Павлович замолк. Дед налил в кружку холодного хлебного кваса из красного жбана и с учтивым достоинством поставил перед археологом.
- Дмитрий Павлович, - спросил Глеб, пока рассказчик пил, - почему Полян умел и знал многое такое, чего не умели и не знали здешние жители? Ведь был он такой же славянин?
Дмитрий Павлович вытер рукой русые усы и благодарно кивнул головой деду.
- Славянин-то славянин, но не совсем такой. Здешние жили от основных путей в сторонке. Была это все же славянской стороны окраина… провинция, что ли. А Полян был славянин днепровский, там был центр древней страны наших предков, наиболее передовой, культурный. И жизнь Полян прожил большую, много людей пришлось ему повидать, и у себя, в большом приднепровском селении, и в чужих областях, и в походах, и в торговых поездках. Ну и беседовать приходилось со многими, - был он ремесленником, да ещё и в селении на днепровском пути.
Скоро стали к Поляну за советом во всяком большом деле обращаться… А тут ещё такой, например, случай: решили старики, что ров углубить надо. Недавняя осада показала, что глубина его недостаточна, легко его кочевники фашинами закидали.
Работа эта была по тем временам тяжелая и большая. Экскаваторов тогда, сами знаете, не водилось. Больше того, не было и железных лопат. Были деревянные, железом окованные - видали вы кусок такой оковки. К тому же мало было людей, и всё больше женщины. Тяжело было долбить слежавшуюся землю, ещё тяжелее и дольше выносить её корзинами из рва.
Придумал Полян, как облегчить и ускорить работу. Шагах в тридцати от рва, через селище, стекал в овраг ручеек. Научил умелец вскопать глину во рву, потом провести в ров ручей. Набралось воды во рву, стала она стекать в овраг, понесла с собой глину. Скоро как раз гроза прошла - за несколько часов вздувшийся бурный поток расчистил и углубил ров.
Подивились славяне уму Поляна, ещё больше стали к голосу его прислушиваться.
Пришла золотая осень к вытоптанным степняцкими конями северянским полям, к дремучим лесам-дубровам, вернулась из далекого похода северянская рать. Только не с победой. И вернулись немногие.
Рассказали, что поход был вначале удачен: на долбленых лодках-однодеревках спустились к Десне, по Десне к Днепру. Рать была большая. Не с одного городища - собрались воины с целого племени.
На Днепре построили струги - большие дощатые лодки. Через пороги пробрались где по воде, где волоком, спустились к Черному морю - к Русскому морю, как звали его в те века.
Затем по морю добрались до Крыма, внезапным налетом захватили небольшой приморский город и вскоре с богатой добычей повернули назад к Днепру.
Благополучно достигли порогов, но тут, когда волоком на бревнах-катках перетаскивали по берегу мимо последнего порога нагруженные добычей лодки, напали на славян кочевники. Может быть, те самые, что недавно безуспешно штурмовали это городище.
С великим трудом и большими потерями отбивались славяне. Приходилось одновременно и обороняться и перетаскивать суда с добром, а враги наседали упорно, зная, что в лодках богатая добыча и что их много больше, чем славян.
Пришлось в конце концов бросить почти всё, что удалью и кровью было добыто: узорочье, богатую посуду, бронзу, сосуды с вином.
Бросили и часть судов. С остальными всё же удалось пробраться к Днепру выше порога. Спустили лодки на воду. Кочевники, занятые дележом отбитой добычи, не слишком упорно преследовали славян.
Но хоть и брошена была половина людей, не тесно было в судах уцелевшим славянам - большая половина их тоже осталась навеки в ковыле, в травах приднепровской степи. Да и почти все спасшиеся были окровавлены, изранены.
Так и вернулись домой почти без добычи, без многих боевых товарищей. Как всегда бывает при военной неудаче, погибли самые сильные, самые смелые и стойкие.
Опять было горе на старом лесном городище, опять вдовьи да сиротские слезы, причитания по мертвым. В честь воинов, павших на чужбине, насыпали курган на раздорожье и три дня жгли на нем жаркий огонь.
Только мертвым - мертвое, живым - живое. Не напоишь слезами, не насытишь землей курганной сирот, огнем погребальным нужды не отгонишь. А впереди долгая, злая зима.
Вытерли слезы славянские вдовы-матери, и опять началась жизнь, полная трудов. Мало хлеба, мало скота. Значит, ещё ниже надо поклониться зеленому лесу, дивам лесным да речным берегиням.
Женщины собирали орехи, сушили грибы и коренья. Мужчины ловили рыбу в реке да озерах, тоже сушили, коптили, вялили… До зерна собирали хлеб на полях, засыпали в глубокие круглые ямы на городище… С тревогой ждали голодной зимы.
ГЛАВА XIV. РОЖДЕНИЕ ЖЕЛЕЗА
Живуч молодой организм. Бывает так: от корня старого дерева выросли молодые порослевые побеги. Дерево срубили, отсекли побег от пня… и корней-то своих на нем почти нет. До сих пор питали его большие могучие корни старого родительского дерева, а ткнули в землю изуродованный молодой ствол - в чужую, новую землю, может быть, далеко от тех мест, где росло старое дерево, и, смотришь, с весной зазеленела стеблинка побегами да листьями.
Время и молодость взяли свое. Ожила Заряночка. Не то чтобы забыла страшную ночь разгрома родного поселения, гибель близких, плен, острые стрелы кочевничьи - не уходит такое из памяти; не то чтобы забыла родные приднепровские места - родину забыть невозможно, но пригрело её солнце новой родины, полюбили леса дремучие, дали приречные. И она их полюбила. Жители городища окружили вниманием дочь многоопытного Поляна.