Петровин — дело другое. Для всех кудринцев, рогачевцев и жителей других близлежащих сел он был воплощение справедливости, настоящим блюстителем правопорядка. Лет пять, как он отслужил в армии, и столько же — на этом посту. С его приходом в милицию в самом Кудрине и окрест стало чище, спокойнее, у магазинов любители спиртного перестали распивать «из горла» и вообще, боясь наскочить на штраф, а то и попасть прямым ходом в парамоновский медвытрезвитель. По улицам стали ходить дружинники в красных повязках в поздние часы суток. Петровин провернул, что называется, эту работу вместе с Румянцевым. И сам директор совхоза, и многие специалисты из его хозяйства встали в дружину первыми. Жителям такие меры нравились, потому что, с приездом сюда массы новых людей, не всегда бывало спокойно. В Петровине хватало настойчивости, упорства и той доли смелости, без которой в милиции делать нечего. Догоняя однажды преступника на своем мотоцикле по скользкой, раскисшей дороге весной, лейтенант милиции сверзился с яра в студеный Чузик. Подвели не только дорога и грязь, но и мост, сляпанный кое-как дорожным мастером Утюжным. Полет на мотоцикле с яра прибавил к доброй славе участкового еще один золотник, однако и нанес молодому человеку сильные травмы: теперь лицо двадцатипятилетнего парня покрыли глубокие шрамы, они были на лбу и щеках, что, впрочем, придало ему только мужества. Ушибов и ссадин Петровин не избежал, но руки и ноги чудом остались целы, за что уже можно было благодарить судьбу. Попутный транспорт, нагнавший его, доставил лейтенанта в больницу.
— Ты у нас участковый рисковый, — складно сказал директор совхоза Румянцев, посетив его вскоре в больнице. — Почти каскадер!
— Хоть ты-то бы уж не смеялся надо мной, Николай Савельевич! — говорил перебинтованный Владимир Петровин. — А этот Утюжный… Ну, попадется он мне!..
— На том мосту сделали перила, — улыбнулся Румянцев.
— После того, как я чуть не сломал себе шею?
— И браконьера поймал, который от тебя убегал.
— Так не догнал я его из-за этого!
— Другие поймали.
— Давно?
— Сегодня накрыли со шкурками в аэропорту. На целых шесть шапок набил ондатры.
— А теперь он получит по шапке…
И с этой стороны Петровин был симпатичен Хрисанфу Мефодьевичу: участковый болел за природу, понимал ее ценность и красоту, а когда попадался ему какой-нибудь хулитель земли и всякой произрастающей на ней живности, спуску от лейтенанта ждать было нечего.
И душу имел участковый большую, широкую и сострадательную.
Вот как-то поздней осенью потерялся в здешних лесах рогачевский механизатор. Был он не местный, а переселившийся с год тому откуда-то из России на постоянное жительство в кудринские пределы. И поправилось тут ему исключительно. Спокойный, улыбчивый переселенец имел два метра росту, силою обделен не был, и сразу же получил прозвище: Малыш. Обнаружилась вскоре у Малыша врожденная страсть к охоте на боровую дичь. Купил он себе ружье, а до этого, говорят, и в руки его не брал.
В ту осень рогачевские механизаторы убирали хлеба на дальних полях. Пошел дождь, карты спутал, загнал всех в старый барак на берегу Корги: сидят мужики, лясы точат. А Малыш опоясался патронташем, закинул за плечи стволы и пошел гонять рябчиков по ту сторону Корги. Управляющий Чуркин тут был и дал Малышу разумный совет:
— Берегом речки держись, а то заплутаешь еще. Скоро вечер, и небо все обложило — темень крадется.
— Ладно, Тимофей Иванович, вдоль речки и потяну, — ответил Малыш и с того часа пропал на шесть дней.
А случилось обычное, что случается с человеком в незнакомой тайге. Спугнул Малыш один табунок рябчиков, другой — увлекся за ними. Они перепархивают, таятся в ветвях, неопытному глазу их трудно заметить. Сидит рябчик над головой, а его не видать. От треска сучка сорвется с вершинки — и дальше, дальше. Одного Малыш изловчился и сбил. Азарт и взял его еще пуще. Давай остальных гонять, и до того догонялся, что вот уж и сумерки опустились, а куда идти к полю — не ведает. Ельник, пихтач кругом, мрак…
Все дни он питался ягодой, и она для заблудшего была благом, спасением. Спал без костра, под корягами, зарос щетиной и вдобавок простыл от сырости леса, болот, от дождя, который зарядил по-нарымски надолго. На болоте его и взяли: услышал поисковый вертолет — догадался на чистое место выйти, чтобы его заметили с воздуха.