В этой части поэмы много противоречивых, неясных моментов.[225] Так, страна хегелингов – это название всего королевства Хетеля, а хегелинги – все его подданные (см. строфы 289, 507, 893 и др.). В то же время страна эта отделена от остальных земель, подвластных Хетелю, так как оттуда ездят в Данию и другие края (см. строфы 235, 271 и др.). Автор отличает хегелингов от фризов, датчан и др. Дания предстает у него, с одной стороны, как самостоятельное королевство, управляемое Хорантом и Фруте, а с другой – как часть государства Хетеля, называемая Данией, и все ее жители называются датчанами. Отдельные части своего королевства Хетель отдал в лен верным вассалам: Данию – Хоранту, которого за особые заслуги наградили короной; марку Штурмен (филологи расшифровывают как Штормарн) – Вате; Ирольт правит фризами и гольштинцами; королевский сын Ортвин владеет Ортландией (иначе Нормандией); Морунг – Нифландией (иначе Лифляндией), одновременно он маркграф марки Валейс.
Идея верности, главной моральной ценности этой эпохи, является непреложным законом для всех подданных Хетеля, а их отношения с государем определяются понятиями «служения» и «награды». Они служат Хетелю «на родине и на чужбине», помогают ему добыть невесту. Когда же король погибает, то вассалы служат его вдове. Вате, Морунг, Ирольт, Хорант и Фруте останутся до конца такими, какими были, дальнейшие события не изменят их внутренних качеств.
В третьей части поэмы речь пойдет уже не о вассальной верности (она подразумевается). Здесь противопоставлены друг другу независимые и равные государи.
В битвах из-за Кудруны можно видеть отражение походов французских норманнов на побережье Северного моря. Ученые старой школы – К. Мюлленгоф, Л. Шепелевич, Ф. Панцер, а в наше время академик ГДР Т. Фрингс старались вскрыть реальную основу событий поэмы. Одни исследователи считают короля Хервига правителем Зеландии – провинции Нидерландов в устье Шельды, другие – властителем фризской Зеландии между Рейном и Везером. В столкновениях Хервига с Людвигом и Хартмутом отразились, как думают, набеги норманнов на земли древней Фрисландии, участившиеся в конце IX в. Для мавра Зигфрида, тоже воюющего из-за Кудруны, находят прямой прототип: им оказывается норманнский князь Зигфрид, принимавший участие в осаде Парижа и в других сражениях во Франции, а также в походах норманнов на области устья Мааса и Шельды, где он был убит в 887 г. Если даже эта версия правильна, остается непонятным, каким образом датский князь преобразился в мавританского короля. У поэтических произведений своя логика, не сообразующаяся с фактами, хотя бы и историческими. Вначале говорится, что своей смелостью Зигфрид мог снискать благосклонность королевны, «хотя лицом и телом был черен рыцарь юный» (583). Но Хетель отказал ему в руке своей дочери. В конце же оказывается, что мавр белокож и златокудр, так как родился от брака мавра и белой христианки.
Зигфрид и Хервиг равно представлены в поэме как истые рыцари, способные на любовь-служение. Это – куртуазно-рыцарская концепция «высокой любви», согласно ей Хервиг совершает чудеса храбрости, а выбитый из седла, терзается стыдом, что его дама могла в этот миг его видеть. И Зигфрид бьется на турнирах, затевает потешное сражение в честь Кудруны, когда она возвращается из церкви во дворец.
Из всех искателей руки Кудруны князь Хартмут предстает как фигура противоречивая и менее других традиционная. Посватавшись к Кудруне, он получает отказ Хетеля, и тем не менее он инкогнито является во дворец короля, принимает участие в турнире и наконец открывает свою тайну Кудруне. Последняя не остается безучастной к отважному рыцарю и велит ему скорее уехать, «покуда гостя Хетель и люди его не узнали» (625). Этот намек на ответное чувство со стороны Кудруны можно отнести к «слепым мотивам» (по терминологии Панцера), т. е. намеченным, но не реализованным. Б. Бёш, обративший внимание на это обстоятельство, пробует объяснить его тем, что история Кудруны развилась из истории Хильды. Изменившись по существу, она сохранила какие-то рудименты саги о Хильде – королевской дочери, но собственной воле бежавшей к возлюбленному. В промелькнувшей, как тень, склонности Кудруны к Хартмуту Бёш видит осколок прежнего сюжета, тогда как новый, переработанный сюжет посвящен совершенно другому, в нем нет места сговору с похитителем. Думается, что тут не надо искать противоречий. В XI авентюре, о которой идет речь, Кудруна держит себя безупречно. Она являет образец того уменья владеть собой и управлять своими поступками, которое требует ее нравственное чувство, что и обозначалось в рыцарском обществе понятием «мера» (maze). То, что Кудруна покорена красотой Хартмута, его безрассудной удалью, благосклонна к нему, хотя и не собирается укреплять в нем надежду, – все это вносит дополнительные черты в характер героини, отличающийся психологической глубиной.
225
Все действительные и кажущиеся противоречия поэмы четко классифицировал Ф. Панцер в своем фундаментальном исследовании «Хильда-Гудруна»