Последняя ночь перед судом была лунной. Серп светила, как кривая сабля из светлой дамасской стали, висел над мечетью, над головой Арзы. Узник думал: «Обрушился бы гнев аллаха на здого кази и его мюридов, на его нукеров и палачей». Но призывая бога к возмездию, он вдруг начинал думать, что серп луны, похожий на саблю, вышел на небо, как предзнаменование его смерти. За три дня, смирившись со своей участью, он уже не жалел себя и не боялся смерти. Но стоило ему подумать о Янгыл, как сердце его сжималось от смертельного предчувствия неотвратимой, беды. Яркими картинами проплывали в его воображении счастливые дни и ночи, проведённые с ней, и от того, что им пришлось испытать высшее земное счастье, у Арзы прибавлялись силы, но и хотелось плакать от жалости к себе и любимой. «Неужели всему этому прекрасному, что довелось нам с ней испытать, пришёл конец? Неужели настало время расставаться с жизнью? Аллах всемогущий, спаси нас, защити!» — исступлённо шептал он, всё ещё надеясь на милость божью.
И только под утро Арзы забылся в тяжёлом сне, но не надолго: он был разбужен злым окриком стражника, который красноречивее любых других слов сказал ему, что это конец и милости божьей не будет.
— Эй, ты, проснись! Омой лицо и руки, да исполни последний намаз. Такова воля моллы Ачилды!
Арзы, будто уже неживой, бессознательно свершил всё, что от него требовали, и когда он начал приходить в себя и сознавать, что начинается новый день, поднимается над Кугитангом солнце, которое скоро навсегда скроется для него, — дверь кельи грубо отворили и выволокли его на свет.
На окраину аула, на самое возвышенное место, расположенное по левую сторону дороги, где и раньше кази и муллы вершили правосудие, со всех концов Базар-Тёпе стекались люди. С этой вершины хорошо была видна местность вокруг: ущелья по которым весной клокотали бурными потоками сели, равнина, на которой всегда паслись овцы и верблюды, склон холма, до самой низины усыпанный камнями.
На возвышении уже были расстелены ковры и кошмы для правителей аула: кази, приближённых старшин и других советников. Они важной процессией приблизились к возвышению, когда весь народ уже был в сборе, и чинно расселись на приготовленные места. Вокруг них расположилась надёжная охрана — стражники в тельпеках, белых бязевых рубахах и штанах, подпоясанные кушаками и вооружённые старыми секирами.
Молла Ачилды расположился в центре священнослужителей. На нём был надет подаренный ему самаркандским ишаном наряд. В конусообразной шапке и белом халате он являл собой человека, не похожего на всех прочих, и этим подчёркивал свою персону и необычность дела, ради которого по его воле был собран сюда весь базартепинский люд.
Когда блюститель порядка Джафар Махматкул Змин-оглы доложил своему отцу — правителю аула Махматкулу-Эмину, а тот в свою очередь — молле Ачилды о том, что весь народ собран и пора приступать к правосудию, — кази поднялся с ковра и объявил собравшимся, что жители аула приглашены сюда для того, чтобы видеть, как свершается богоугодное дело.
— Велик аллах и всё подвластно всевышнему, — начал он, озирая испытывающим взглядом собравшуюся толпу. — Непререкаемы повеления его и законы. Аминь…
— Аминь, — единым вздохом повторила толпа.
Молла Ачилды, убедившись, что чернь, как и прежде, повинуется ему безропотно и нет повода страшиться не протеста, заговорил смелее:
— По воле аллаха ныне мы собрались вынести наказание двум богоотступникам, поправшим законы шариата, Эти двое, — да попадут их чёрные души в ад, да гореть им в геенне огненной, — вопреки шариату совершили страшный грех: вступили в незаконный брак, который никогда не будет узаконен и благословлён. Каждый, кто идёт на такой шаг, должен нести суровое наказание аллаха…
Говорил он долго и путано, часто повторяя одно и то же: что и ауле Базар-Тёпе сын Хакима-ага — Арзы и дочь Ишали-ага — Янгыл виновны в том, что вопреки воле родителей и, нарушая законы шариата, совершили непоправимое святотатство, вступив в незаконную связь, за что должны нести заслуженное наказание.
Наконец, выговорившись, он повелел привести грешников. Толпа всколыхнулась и заговорила, загалдела разом, обратив свои взоры в сторону базарной площади, откуда показались стражники, ведущие связанного Арзы. С другом стороны, из переулка, вывели Янгыл. Чем ближе подводили их к месту судилища, тем теснее оцепляла их стража. Охрана была самой надёжной: вряд ли кто из дайхан, — если б даже захотел, — сумел бы помочь освободиться подсудимым из цепких лап блюстителей шариата.