Арзы и Янгыл велели сесть поодаль друг от друга.
Арзы впервые после долгой разлуки увидел её, и всё его существо устремилось к ней. Он смотрел на неё жадными глазами, силясь улыбнуться, чтобы дать понять ей, что не надо бояться. Но сам он испытывал такое страшное напряжение от всего происходящего, что не мог ничем подбодрить свою возлюбленную. Он лишь заметил, что Янгыл сильно изменилась: похудела, лицо её осунулось, а под глазами синие круги. Он перевёл взгляд на столпившийся и переговаривающийся народ и вдруг увидел Закира-ага. Его старший друг сурово взирал на кази и его приближённых, но, как и все, был отгорожен от них тесной стеной стражников. Увидев, что Арзы смотрит в его сторону, Закир-ага поднял руку, давая понять ему, чтобы держал себя, как подобает мужчине.
Никто пока не знал, что именно ждёт вероотступников, нарушивших шариат. Даже Закир-ага и тот, подбадривая своего молодого друга, не догадывался и не предвидел слишком страшного исхода. По его мнению, кази должен был пойти на снисхождение, а именно: объявить, что Арзы обязан, внести за Янгыл калым, назначенный Хамзой, и судилище на этом окончится. «Если случится так, — рассуждал Закир-ага, — то найдутся и добрые люди, которые помогут Арзы выкупить свою Янгыл. И в первую очередь поможет ему он». И сейчас, когда кази о чём-то совещался с приближёнными муллами и правителем Базар-Тёпе, Закир-ага разговаривал о выплате калыма, будто вопрос об этом уже решён, с отцом Арзы, вернувшемся ни с чем от эмира.
— Да спаси его аллах, — с надеждой в голосе, бледный от волнения и страха за судьбу сына, прошептал Хаким-ага. В его голове до сих пор зловеще гудели слова эмира: «Сколько у тебя сыновей, старик?..» — «Два». «Хватит, тебе и одного».
Наконец, молла Ачилды отошёл ото всех, выпрямился, приосанился и, чётко выговаривая каждое слово, со злорадством произнёс:
— Именем аллаха, всевышнего, всемилостивейшего, но карающего за грехи, объявляем, что нарушившие шариат сын Хакима — Арзы и дочь Ишали — Янгыл приговорены к умерщвлению путём забрасывания их камнями. Аминь.
На этот раз «аминь» произнесли лишь те, кто стоял к кази поближе, да и те полушёпотом: столь страшное наказание сковало уста толпе. Все, стоявшие за живой изгородью стражи, словно окаменели, услышав приговор. Затем почувствовалась какая-то растерянность, послышался тихий ропот, затем люди зашевелились и все разом заговорили, выказывая недовольство по поводу столь нечеловечески жестокого наказания для молодых людей.
История знала сотни способов человеческого истребления или просто смерти. Провинившихся сжигали на костре, рубили им головы, четвертовали, топили в реках, сбрасывали с минаретов, Но эта казнь затмевала своей жестокостью все другие. Она страшна тем, что отражала собой первобытное зверство: приговорённых забрасывали камнями до тех пор, пока над ними не возвышался холм — могила заживо погребённых в ней несчастных.
Молла Ачилды, немного оробевший, что не нашёл поддержки всего народа, ещё громче стал убеждать в справедливости своего решения. Сидящие рядом с ним старшины, во главе с Махматкул-Эмином, в знак поддержки согласно кивали головами. А отдельные даже подтвердили, встав с мест, что кази поступил совершенно справедливо и будь его решение мягче, он и сам был бы наказан аллахом за нарушение шариата. Народ всё ещё стоял в суровом молчании, не смея выступить в защиту молодых людей: действительно всё свершилось так, как записано в шариате. А разве можно нарушать закон всевышнего? Всякое возражение в открытую могло бы вызвать гнев правящей верхушки и тогда одному аллаху ведомо, как бы наказали наместники роптавшего. Видя, что дайхане боятся помочь беде, видя своё и их бессилие, но не в силах сдержаться, Закир-ага вдруг шагнул к возвышению, растолкав стражников, и повернулся к народу.
— Люди! — громко и ясно воскликнул он. — Опомнитесь, люди, и не дайте погибнуть молодым… Только чистая любовь привела их сюда, только в этом их преступление. Неужели за то, что они так сильно полюбили друг друга, они должны принять чёрную смерть? Люди, заявите свой протест кази!
Вновь в толпе начался ропот и возмущение, но ещё быстрее по велению кази стражники схватили Закира-ага за руки и быстро увели подальше от места судилища. Когда стража со смутьяном скрылась за базарной площадью, молла Ачилды спокойно и величаво, с чувством собственного достоинства и с брезгливой гримасой на лице заявил:
— Этот человек имел связь с урусами, а поэтому ничего хорошего он не мог сказать. Приступайте, люди, к свершению приговора! — грозно заключил кази.