Керкинский бек смиренно опустил голову, с горечью сознавая, что не надо было бы произносить ни одного слова. Теперь придётся покинуть благодатный Керки и отправиться в глухой, забытый Келиф…
В это время слуга доложил о просителях из Базар-Тёпе. Эмир кивнул, чтобы их ввели. На пороге появились и сразу упали на колени два седобородых яшули. Эмир попросил их приблизиться. Они подползли и словно застыли в земном поклоне.
— Мы прочитали ваше прошение, — сказал эмир. — Виновные будут наказаны…
— Всемилостивейший, всемогущий владыка! — взмолился один из просителей. — Покарай беззаконие! Юноша мог выкупить гелин… — в голосе старика слышались слёзы, и эмир понял, что проситель не верит его словам. Сейид-Абдул-Ахад-Богодур-хан, сердито усмехнувшись, сказал:
— Мы дважды не повторяем сказанного! Вот сидит керкинский бек. Его мы пошлём сейчас же, чтобы он схватил кази и правителей Базар-Тёпе и бросил в темницу. Теперь идите!
Базартепинцы отползли от владыки и скрылись за дверью. Эмир дал знать, чтобы удалился и керкинский бек и, переглянувшись с Казы-келяном, Богодур-хан сказал Зуеву:
— Как видите, я всё делаю, чтобы в эмирате был покой и прогресс. Но исполните и вы мою просьбу: напишите в газете о том, что Богодур-хан наказал виновных…
— Несомненно, несомненно, — радостно закивал Зуев.
Эмир хлопнул в ладоши, чтобы подали завтрак…
Керкинский бек, выйдя от эмира, тотчас велел юз-баши собираться в путь. Спустя час, сотня всадников неслась по равнине в сторону Амударьи. Бек сердито молчал и все, подчиняясь его настроению, гнали коней молча. Каждый думал: что-то произошло неладное и надо быть осторожным, чтобы не потерять голову по-глупости…
Бек ругал себя за свой длинный язык, но ещё больше проклинал самого эмира — слугу урусов, как считал он. Бек хорошо знал всю его родословную и считал, что эмиратом управляет вероотступник, жалкое порождение сатаны. «Какой ум могла дать ему его мать — персиянка, эта хитроумная Шамшат? — негодовал бек. — Какой это эмир, если не может сказать слова по-туркменски? Какой же это эмир, если, побывав у русского царя в Петербурге, вернулся оттуда со званием генерал-адъютанта его императорского величества и титулом ваше высочество? Какой это эмир, если строит всё на европейский лад, уничтожает зинданы, отменяет пытки и казни, сокращает армию, говоря, что эмират надёжно охраняют русские солдаты? Нет, это не эмир, не его высочество, не генерал-адъютант, не всемогущий и всемилостивый, а жалкая собака, предатель своего народа», — так бек проклинал своего владыку и не мог погасить в своём сердце обиду и злобу, которые мешали ему спокойно дышать.
На одной из остановок, когда ели баранину и пили чай, спросил своего юзбаши:
— Хамдам, ты не знаешь, кто тот человек, который сообщил русскому капитану о казни в Базар-Тёпе?
— Говорят, он амбал и работает на русском пароходе. И тот, которого завалили камнями, тоже был амбалом на том же пароходе, — с готовностью ответил верный слуга.
Бек ухмыльнулся, задвигав сухими челюстями:
— Значит, говоришь, на русском пароходе… Ну, тогда мне понятно, почему его светлость Сейид-Абдул-Ахад-Богодур-хан придаёт такое значение какой-то ничтожной казни.
По прибытии в Керки, бек распорядился, чтобы немедленно позвали к нему начальника тюрьмы Касым-бека. Тот явился тотчас же, но долго ждал, пока бек смоет с себя дорожную пыль и наговорится с жёнами и детьми. Наконец, Касым-бека провели на айван, где хозяин, в полосатом шёлковом халате и домашних туфлях, полулежал на ковре и перед ним стоял фарфоровый чайник со стопкой пиал и ваза со сладостями.
Керкинский бек Мохаммед-Керим-оглы был всегда расположен к главному тюремному стражу. Да и с кем ему было бы состоять в близком знакомстве, если не с начальником тюрьмы? Они делали одно «богоугодное» дело. Глава бекства сажал в тюрьму, в основном, за неуплату налогов и податей, а начальник тюрьмы брал большие взятки с узников, вернее с их родственников, чтобы освободить тех из-под стражи.
Сейчас предвиделся особенно огромный барыш — пешкеш. Водь в тюрьме должны были оказаться самые именитые люди Базар-Тёпе: кази, правитель аула и главный надзиратель порядка. Мохаммед-Керим-оглы, едва Касым бек опустился на ковёр и взял в руки пиалу, сказал:
— Сегодня же пошли в Базар-Тёпе нукеров. Пусть схватят всех, кто повинен в убийстве тех двух и привезут в твою тюрьму.
— Но молла Ачилды произвёл умерщвление с соизволения самого… — попытался возразить Касым-бек.
— Вот и хорошо, что он молла Ачилды, — засмеялся довольный бек. — Хорошо, что богат и поплатится за свою свободу, если сумеет получить её, своим богатством. А насчёт ареста — не беспокойся, Касым-ага. Всех троих велел бросить в темницу сам Богодур-хан.