В горах светило тёплое ласковое солнце, всё выше и выше поднимались травы, цвели кустарники, и красными островками пламенели маки.
Арзы, как и прежде, пригонял сюда коз, но ничего его теперь не радовало: ни красота гор, ни буйство весны, — юноша всё время думал о Янгыл.
Весть о том, что ей запретили выходить из дому и скоро продадут за калым, подействовала на него столь угнетающе, что первые три дня он проболел — не мог подняться с постели: Он не мог жить без Янгыл, а главное, не мог представить её в объятиях чьих-то чужих мужских рук… По ночам он бредил её именем, горел, словно на него навалилась лихорадка.
Отец юноши, видя это, заслал сватов в дом Ишали-ага. Но посланников там приняли холодно, ответили, что девушка ещё молода и её не собираются выдавать замуж. Сваты обо всём доложили отцу Арзы, а тот как мог успокоил сына. Арзы начал строить иллюзии: «Пройдёт ещё немного времени, и родители Янгыл согласятся». Ему не хотелось думать, что сватам был дан вежливый отказ.
Но именно так оно и было. Мшали-ага и думать не хотел, чтобы его дочь стала женой человека из другого, не его племени. Отказав одним, Ишали-ага зовёт не собирался скрывать, что выдаёт дочь за человека именитого и достойного. По Базар-Тёпе уже ходили слухи о скорой свадьбе Янгыл и моллы Лупулла — любимого ученика кази.
Арзы ничему этому не хотел верить, и, находясь в предгорьях со своими козами, сжигал своё сердце сомнениями: «Неужели Ишали-ага откажет?»
Тем временем Янгыл ткала свой свадебный ковёр. И пока у неё плохо это получалось. Но рядом с ней постоянно находилась мать и подсказывала, как вязать и обрезать узелки, рассказывая попутно, какие ковры бывают на свете. Мать всё время твердила, что девушка-невеста должна отобразить на ковре свою любовь к будущему мужу. Но Янгыл всё время думала о своём любимом и бедном Арзы, и ковёр у неё получался с печальными оттенками. Эрсаринская роза на ковре не цвела и не радовала, а была поникшей и толкала на глубокие раздумья о несчастной любви.
Между дел Янгыл забавлялась с малышами своего старшего брата Таджи. Глядя на двух маленьких девочек, она задумывалась о свеем будущем и сознавала, что и у неё когда-то будет ребёнок, и от мысли, что этот ребёнок будет от нелюбимого, приходила в смятение. «Ведь самое большое счастье на земле, — думала Янгыл, — когда встречаются двое, по взаимной любви соединяют свои судьбы, рождается новый, третий человек и живёт, и растёт, и переживает тех, что дали ему жизнь. И сам он в своё время кому-то подарит жизнь. И так без конца…»
Мысль о том, что ей придётся жить не с Арзы, убивала в девушке все радости жизни. Глаза её, наполненные печалью и слезами, вызывали сострадание даже у матери, но ненадолго. Бике-одже, видя, что дочь опять о чём-то думает, начинала утешать её, а потом и ругать за слёзы и вздохи. Тут же следовали правоучения и наставления о безропотном подчинении воле родителей, о законах шариата. Разбитая душевно, Янгыл снова принималась за ковёр. Руки её двигались безвольно, и в измученной душе не было ни капли надежды вырваться на свободу и встретиться со своим любимым. Да разве эта встреча спасла бы её от отчаяния и могла бы изменить что-либо в её судьбе, — ведь судьба её уже решена. Встреча с любимым только разбередила бы и без того измученное сердце.
Отчаяние же Арзы дошло до предела, когда он узнал, что очень скоро его любимую отдадут этому длинному, сухожилому, чахоточному мулле Лупулла. Арзы в отчаянии начал искать встречи с Янгыл. «А как же наша клятва? Неужели она нарушит её?» терзаясь, спрашивал, он себя и, точно повзрослев, хорошо понимал, что их клятва — всего лишь искренний порыв горячо любящих сердец, а жизнь совсем-совсем иное.
Вечерами он подходил к двору Ишали-ага и часами простаивал в надежде, что выйдет Янгыл, и им удастся встретиться вновь. Он видел её мать, отца, братьев, сестрёнок. Однажды, увидев её, Арзы подойти побоялся и только издали помахал ей рукой и заметил, что она остановилась, посмотрела в его сторону, а затем скрылась в кибитке. Он ожидал её почти до утра и, наконец, дождался. Янгыл вышла, когда уже занимался рассвет.
— Арзы, опомнись! Я любила тебя и буду любить вечно, — произнесла она со слезами. — Но скажи, есть ли сила, которая помешала бы моей горькой судьбе? Если есть — скажи, что мне делать, и я выполню!..
Арзы не нашёлся, что ответнть ей в утешение, и только еле слышно прошептал:
— Янгыл, ты всё равно будешь со мной…
В передней комнате закашлял Ишали-ага, и тихо скрипнула дверь. Старик успел заметить, как от дувала метнулась человеческая тень и донеслись торопливые шаги. Янгыл обмерла и залепетала невпопад слова оправдания, но Ишали-ага грубо схватил за плечо, сильно сжал его, а затем втолкнул девушку в комнату…