— И вот теперь я тоже стал сиротой, — заключил Юити.
— А я вдвойне. Однако я не отчаиваюсь… — рассмеялась я, и тут из глаз Юити покатились слезы.
— Мне очень хотелось, чтобы ты меня рассмешила, — сказал Юити, рукой вытирая слезы. — В самом деле. Я ничего не мог с собой поделать.
Я обеими руками обняла Юити за голову:
— Спасибо, что позвонил.
Мы решили, что в память о ней я должна забрать красный свитер, который она часто носила. Я вспомнила, как однажды вечером, когда я примеряла этот свитер, Эрико сказала: «Какая жалость! Хотя он и дорогой, но тебе больше к лицу».
Тогда Юити подошел к комоду с одеждой Эрико, достал оттуда и передал мне ее «завещание», после чего пожелал мне спокойной ночи и отправился спать в свою комнату. Я читала завещание одна.
Юити,
очень странно писать такое письмо собственному ребенку. Однако в последнее время я ощущаю, что мне угрожает опасность, и пишу тебе об этом, хотя это, может быть, только один шанс из десяти тысяч. Впрочем, это шутка. В ближайшее время мы это еще прочитаем вместе и посмеемся.
И все же, подумай о том, что я говорю. Если я умру, ты останешься совсем один. Но разве у тебя нет Микагэ? По поводу этой девушки я не шучу. Родственников у нас нет. Когда я женился на твоей матери, все связи прервались. А уж после того, как я стал женщиной, они прокляли меня. Поэтому даже не пытайся установить связь с дедушкой и бабушкой… Понятно?
Да, Юити, в этом мире существуют разные люди! Мне это трудно понять, но есть люди, предпочитающие жить в грязи. У меня не вызывают сострадания те, кто, чтобы привлечь к себе внимание, намеренно причиняют зло другим, но потом это выходит за допустимые пределы, и тогда зло обрушивается на них. Однако я могла счастливо жить, изменив свое тело. Я прекрасна, я лучусь! Когда я притягиваю людей, даже если они мне безразличны, я воспринимаю это как налог на красоту. Поэтому даже если меня убьют, это будет просто несчастным случаем. Не пытайся искать странных объяснений. Верь в меня такую, какой я была.
Я старалась намеренно писать это письмо мужским языком, однако, как это ни странно, мне стало стыдно, и я не могла пошевелить кистью. Очевидно, хотя я долгие годы жила как женщина, моя мужская сущность оставалась моим подлинным «я». Я просто играла другую роль. При этом и телом и душой я остаюсь женщиной. И номинально, и в самом деле я являюсь твоей матерью. Очень смешно!
Я любил свою жену. И когда я была мужчиной, и когда была жената на твоей матери, и после ее смерти, когда я стала женщиной и воспитывала тебя, пока ты не вырос. Мы с тобой жили счастливо. А потом к нам приехала Микагэ! Тебе не кажется, что для нас обоих это было огромной радостью? Мне ужасно хотелось бы снова увидеть Микагэ! Эта девушка тоже стала моим любимым ребенком.
Да, я стала слишком сентиментальной.
Передай Микагэ мои наилучшие пожелания. Скажи ей, что не следует обесцвечивать волосы на ногах в угоду молодым людям. Тебе не кажется, что это неприлично?
В этот же конверт вложены все мои банковские документы. Я думаю, что самому тебе со всем этим не разобраться. Свяжись с адвокатом. Во всяком случае, я оставляю тебе все, за исключением ночного клуба. Разве плохо быть единственным ребенком?
Закончив читать это послание, я сложила его. Я почувствовала, как у меня в груди сгущается аромат любимых духов Эрико. Я подумала, что, после того как письмо откроют еще несколько раз, этот аромат исчезнет. Это было особенно тяжело представить.
Я прилегла на софу, которая своим очарованием вызывала у меня грустные воспоминания о временах, когда я жила здесь. Ночь была такой же, как и прежде: я находилась в той же самой комнате, и растения через окно выглядывали на лежащий внизу город.
Но я знала, что, сколько ни жди, она не вернется. Когда приближался рассвет, слышался стук ее каблуков и мурлыканье песни, а потом звук открываемого замка. После закрытия заведения она всегда возвращалась домой несколько навеселе, отчего производила много шума, и я просыпалась. Слыша шум воды в душе, шлепанье ее тапок, звук закипающей воды в чайнике, я снова умиротворенно засыпала. Так было всегда. Теперь осталось только приятное воспоминание. Мне так ее не хватало, что казалось: я свихнулась.
Слышит ли Юити в соседней комнате, как громко я рыдаю, или погружен в приключения грустного сна?
В эту печальную ночь поднялся занавес нашего незатейливого романа.
На следующий день мы оба встали очень поздно, только пополудни. Поскольку у меня был выходной, я неторопливо пощипывала хлеб и просматривала газету, и тут в комнату вошел Юити. Он присел рядом со мной и, попивая молоко, сказал:
— Я собираюсь снова начать ходить в школу…
— У студентов такая бурная жизнь… — сказала я и разломила булочку напополам.
Со словами благодарности он принял ее и начал громко жевать. Пока мы вдвоем сидели перед теликом, у меня было странное ощущение, что мы на самом деле сироты.
— Микагэ, сегодня вечером ты возвращаешься домой? — спросил он.
— Да, — ответила я, — сразу после ужина возвращаюсь.
— Тогда… приготовь для меня классный ужин! — попросил Юити.
Эта мысль мне очень понравилась, и у меня поднялось настроение.
— Тогда давай приниматься за дело! Мы приготовим ужин, который станет вершиной всех прочих ужинов.
Я тщательно обдумала меню, записала на листочке все необходимые компоненты и вручила ему.
— Возьми машину. Купи все из этого списка. Я знаю, что ты любишь эти продукты больше всего. Возвращайся как можно скорее, чтобы получить удовольствие от приготовленной еды.
— Ты ведешь себя, как молодая жена! — пробурчал Юити и вышел.
Как только за ним закрылась дверь, я почувствовала, что смертельно устала. В комнате стало так тихо, что казалось — время остановилось. Мне представилось, что я единственный живой человек и двигаюсь в застывшем мире.
Комнаты всегда выглядят такими после того, как там кто-то умер.
Я рухнула на софу. И застывшим взором рассматривала серый зимний пейзаж за окном. Вся эта часть маленькой улицы с ее парком, тротуарами, пронизанная тяжелым холодным зимним воздухом, производила гнетущее впечатление. Мне казалось, что она подавляет меня и мешает дышать.
Великие люди излучают вокруг себя сияние, отражающееся в сердцах окружающих. Когда этот свет исчезает, то опускается густая тень. Возможно, Эрико-сан была и не такой уж великой, но с ее смертью исчез такой свет.
Я легла на спину и всматривалась в хорошо знакомый и оставшийся в моей памяти белый потолок. Уже после кончины бабушки, когда Юити и Эрико отсутствовали, я часто так лежала и рассматривала этот потолок. Тогда мне казалось, что со смертью бабушки я потеряла последнего близкого родственника и все стало беспросветным. Но теперь я убедилась, что может быть все хуже и хуже, и конца этому нет. Эрико была для меня ужасно важна. Не знаю, повезло ли мне, или меня постигла неудача, она всецело дарила мне себя, свою ласковую заботу. Это не значит, что от таких мыслей мне стало легче. Но тогда я поняла, что, сколь бы ни плохи были мои дела, в обычной жизни я должна примиряться с обстоятельствами, а это значит, что я стала взрослой и жить мне стало легче.
Но при этом теперь я испытывала более сильное чувство стыда.
Темные, слегка подкрашенные оранжевым цветом облака простирались по закатному небу. Вскоре спустилась темная ночь и заполнила пустые пещеры моего сердца. Меня начало клонить в сон, но я испугалась, что если засну, то мне приснятся кошмары, поэтому я встала с софы.
Впервые после долгого отсутствия я снова оказалась на кухне в доме Танабэ. На одно мгновение мне почудилось, что в воздухе проплывает улыбающееся лицо Эрико, и у меня защемило в груди. Мне хотелось двигаться. Мне показалось, что в последнее время этой кухней не пользовались. Она была запущенной, мрачной. Я начала наводить порядок. Вычистила раковину порошком, протерла газовые горелки, вымыла грязные тарелки, наточила ножи. Я выстирала все кухонные полотенца и, наблюдая, как вращается барабан сушилки, поняла, что обретаю душевное спокойствие. Это очень странно, что мне нравится все, что имеет отношение к кухне. Возможно, она связана для меня с каким-то давним воспоминанием, запечатленным в моей душе. Когда я стояла там, мне показалось, что я все стряхнула с себя и что-то ко мне вернулось.