Генуя хотела избавиться от Бунтаря, хотя знала - это почти абсолютно невозможно.
3
Генуя легла поздно, и специально не завела будильник на утро. Она знала, как поступить: пожертвовать своей пунктуальностью, выйти слишком поздно или не выйти вовсе к обещанному свиданию. Это чтобы напрочь влететь в ум парня. А там... его проблемы. Не убьет же он ее!
Рано утром она выглядывала из-за штор, стоя босой на полу. Ее радовало то, что она не испытывала никогда такого - волнение живого человека, ожидание им ее.
Эдик заглядывал в окна почти час, после того как на часах было пять, потом исчез.
Треволнением на губах Генуя впервые прочувствовала щекочущую тревогу.
"Вот еще напасть!"
И дальше на счет Эдика: "Что же это такое сверчеловечное он нашел во мне?" - И в груди, на месте ровно ходящего сердца, снова пошевелился желудок.
Эдик не ушел, он поднялся на этаж и нажал звонок.
Но дело в том, что звонок был предварительно отключен, и оставалось - стучать.
"Будешь стучать?"
Она хотела знать его темперамент.
За дверью молчали.
"Не решается? Бродит в сути мути собственной морали или чего еще там?"
Эдик постучал. Скромно, едва, пожалуй, слышно, потом еще и еще раз – дробней и громче.
По всему телу, прикрытому шелковой ночнушкой простегнулась дрожь, подобно той, как заядлый курильщик напрочь бросил курение, но вот, в последний разок еще..."
Ее трясло еще и оттого, что она понимала это...
"Это так живо. необычно..." - С хрустом в пальцах Генуя опустилась на полную ступню, отрываясь от дверного глазка.
- И это все, на что тебя хватило? - Говорила она, удаляясь, но думая больше о себе, своих бешенных ощущениях.
Едва не трясла занавеску от хохота, за которой пряталась, когда он появился на виду, на улице. Но - еще напасть - хохот хохотом, а смеха не слышно.
Более деловитым образом он походил, отходил, разнеся руки к поясу, стоял еще эдак минут десять, деловито, заглядывал в окна.
Иной раз,ей казалось, он попадая прямо ей лицо, и она держала взгляд...
Но вот он пошел вон со двора.
"Наверняка направился к морю, чтобы найти меня там," - шептала она в треморе пошатывающейся горловиной.
"Логика!" - прошептала она,стараясь не обращаться к своим перебежчивым ощущениям.
Ах, как хотелось бы, действительно, каким-то чудесным образом, минуя прямую дорогу реальности, оказаться теперь на пляже вдруг, объясниться там...
Она думала именно так, но какое действо - чужое - продолжало работать и над ней. Она была раньше способна думать отвлеченно, теперь? Нет?
"Нет. Отсюда все начинается..."
Бунтарь отобрал все еще тогда. Обнулил.
Генуя подошла к витражной двери, и поглядела в розовый свет, который ниспадал на нее через незашторенное окно в той комнате окно. Ни тени, ни звука сейчас. Как-будто бы ОН умер?
Генуя вернулась к себе, легла в постель, съежилась, улыбнулась. Крохотный потряс, который прошелся по ней у входной двери за делом подглядывания - медленно затихал. или ее просто тогда продрал холод?
Она натянула простынь повыше, до самых глаз и зачем-то поцеловала край ее повлажневшими губами.
"Час от часу - чудеса!"
Какое-то жаркое чувство, сдерживаемое до сих пор, вдруг нагло навалилось, овладевая всем ее сознанием до такой степени, что чтобы не утопить в нем окончательно, надо было ему громко сказать: "Нет!"
Но ей хотелось знать саму себя. Утонуть...
"Ведь все-равно не удастся?"
Она замерла, прислушалась ко вспугнутому чувству. Словно алкоголь медленно и надолго разливающийся доселе по кровеносным сосудам, флегматично располагаясь во всех ее членах стал отходить и запахло...
"То, что было - любовью у них называется", - думала она.
Она не знала, что ей суждено испытывать ее. То есть одну безешку из огромной тарелки, вываливающихся из нее десерта.
Она не знала, что одна она так явно придется по вкусу.
Это чувство.. это более, чем просто симпатия к постороннему человеку, наверное.
"Это более..." - проговаривала она и давала простор органам дыхания, которые раньше сгрудненные, теперь толкались отовсюду, задыхались в предвосхищении чего-то еще.
"Любви ли это чувство вообще?"
Потом ее вдруг захлестнуло еще более странным. ноги зачесались и захотелось бежать вслед за Эдиком...
"Вот чухня так чухня, настоящая!"