— Тетушка приготовила подарок для тебя, — грустным голосом говорит мне мама. — Откуда ей было знать, что он придется некстати? Она просто хотела оставить тебе что-то хорошее, лучшее из того, что имела.
— Ну, может быть, девочки будут играть с ним как с кукольным домиком, — предлагаю я.
Тесса кивает, и Клео следует ее примеру. Мама молча смотрит на алтарь.
— Я думаю, можно сделать так, — наконец объявляет она. — Забирай алтарь, а я найду тебе другого бога, приносящего удачу. — Она вынимает из святилища изображение Кухонного бога. — А этого я заберу. Тетушка поймет. Не надо тебе такой удачи.
И больше не о чем волноваться.
— Договорились! — соглашается Фил. — Давайте упаковывать.
Но теперь уже меня одолевают тревожные мысли.
— Ты уверена? — спрашиваю я маму, которая запихивает пластиковые свечи в бумажный пакет.
Я не считаю себя суеверной и никогда никому не пересылала «писем счастья». Мэри раньше забрасывала меня ими. Но все же я не выбрасывала эти письма, хотя и не выполняла вложенных в них инструкций.
Фил несет алтарь, а Тесса пакет со свечами. Мама повела Клео обратно в туалет, чтобы отыскать неоновый браслет, который малышка там оставила. Когда они выходят на крыльцо, мама вручает мне тяжелую сумку с продуктами, свой обычный «гостинец». Кажется, там апельсины и китайские конфеты или что-то в этом роде.
— Чай тетушки Ду я положила тебе тоже, — говорит мама. — Его для заварки много не надо, а потом просто подливай воду — вкус не испортится.
Через пятнадцать минут после отъезда из маминого дома девочки уснули. Фил решил поехать по шоссе 280, на котором меньше машин и длиннее отрезки между контролирующими скорость камерами. От дома нас отделяло тридцать пять миль.
— Но ты же не собираешься оставить у нас этот алтарь, или как его там?
Вопрос Фила больше похож на утверждение.
— Хм…
— До чего же уродливая штуковина! Хотя, наверное, можно разрешить девочкам немного поиграть с ней, как с кукольным домиком. Пока им не надоест.
— Хм… — Глядя в окно, я думала о матери и гадала, какого бога, приносящего удачу, она для меня найдет.
Мы неслись мимо дорожных знаков и воскресных водителей, медленно плетущихся в правом ряду. Я посмотрела на спидометр: почти восемьдесят миль в час.
— Мы куда-то торопимся? — поинтересовалась я.
Фил сбавил скорость и спросил:
— У нас есть чем перекусить?
И тогда я вспомнила о гостинце, который дала мне с собой мама. Заглянув в сумку, стоящую у меня в ногах, я нашла несколько мандаринов, рулон туалетной бумаги, жестяную баночку с чаем тетушки Ду и папин портрет. Тот самый, который я случайно уронила в прошлом месяце. С новым стеклом в рамке.
Я быстро очистила мандарин для Фила и снова отвернулась к окну, чтобы он не видел моих слез. Я смотрела на проплывающий мимо ландшафт: водохранилище, подножия холмов, дома, мимо которых я проезжала сотни раз, не задумываясь о том, кто в них живет. Миля за милей знакомого пространства. Однако не оно разделяет нас с матерью.
3. РЫБА НЕ ПЕРВОЙ СВЕЖЕСТИ
Хелен считает, что принимает только правильные решения, хотя на самом деле ей просто везет. Вот уже пятьдесят лет я наблюдаю, как ее глупости оборачиваются для нее сплошным везением.
Например, вчера, за ланчем, она упрашивала меня:
— Уинни, дорогая, съешь еще курицы.
Я уже говорила Хелен, что не хочу больше есть то, что осталось после похорон. Хватило этих пяти дней. Поэтому мы отправились за продуктами в «Хэппи Супер», чтобы подумать, что будем есть на обед.
Хелен выбрала камбалу, «рыбу-помпон», как она ее называет. Всего доллар семьдесят девять центов за фунт, выгодное предложение. И я ей сказала:
— Зачем тебе такая выгода? Ты на глаза ей посмотри, они уже высохли и помутнели. Она не первой свежести, ей дня три.
Но Хелен посмотрела в рыбьи глаза и не нашла в них ничего особенного. Тогда я взяла рыбину в руки и почувствовала, как ее тушка скользит у меня между пальцами. Значит, камбала выскользнула из воды несколько дней назад. Однако Хелен решила, что это хороший признак: хорошая, сочная рыба! Тогда я понюхала камбалу и объяснила Хелен, что вся сладость мяса поднялась к коже и выходит теперь мерзкой кислятиной. Но она поднесла тушку к носу и сказала:
— Нормальный запах «рыбы-помпон».
Она купила эту рыбу не первой свежести на обед, который я разделила вместе с их семьей. Как только Хелен подала блюдо, ее муж схватил кусочек, положил в рот и похвалил вкус. Их сын Фрэнк тут же съел второй кусочек. Хелен взяла себе часть у хвоста, где мясо самое нежное, и, почмокав губами, сказала, что подержала ее на пару как раз столько, сколько нужно. Не передержала. Потом она увидела мою тарелку, в которой не было ничего, кроме риса. Тогда Хелен окунула палочки в блюдо с рыбой, выловила оттуда кусочек возле живота, самый жирный, и положила его на мой рис.
— Уинни, дорогая, не надо быть такой вежливой, — пожурила она меня.
Поэтому мне пришлось проявить вежливость и съесть эту ее рыбу.
И вот что я вам скажу: как же меня разозлила эта камбала! Она была сладкой. Она была нежной.
И всего доллар шестьдесят девять центов за фунт.
Я сначала подумала, что Хелен вернулась в «Хэппи Супер» и обменяла ту рыбину на другую. Но потом возразила себе: не настолько она умна! И тогда кое-что вспомнила. Хотя Хелен не была ни умной, ни красивой, хотя она родилась в бедной семье, ей всегда и везде сопутствовала удача, даже с этой рыбой не первой свежести.
А я не такая. Я родилась с хорошей удачей, но с годами она истончилась, усохла, вместе с моей красотой, вырезав на память глубокие морщины на коже.
Не могу объяснить, как это со мной произошло. Если я попытаюсь перечислить переломные моменты своей жизни, не получится истории, которая бы текла как река, от истоков к устью, чтобы наполнить озеро и перелиться в море. Будь моя жизнь такой, как эта вода, я могла бы оглянуться назад и постичь уроки, которые она мне преподнесла, судьбу, назначенную мне, решения, которые я принимала, и ошибки, которые совершила. И, вероятно, мне бы еще хватило времени что-то в ней изменить.
Хелен всегда меня спрашивает:
— Почему ты думаешь о таких давних вещах? Бессмысленно о них жалеть. Прошлого не изменишь.
Она просто не помнит. Мы с ней часто меняли прошлое, и у нас были на то разные причины. А иногда она меняет прошлое для меня и даже не замечает того, что сделала.
Так случилось и с этой рыбой-помпоном, которая теперь плавает в моей памяти задом наперед. Потому что однажды, много лет назад, я купила особую рыбу для своего мужа, Джимми Лю. Ах, как я его любила! Когда я увидела эту рыбу, она плавала в аквариуме, ее выловили из океана только тем утром, поэтому она была все еще зла. Красно-оранжевые чешуйки на ее теле сверкали, а когда она взмахом хвоста разворачивалась и плыла в другую сторону, отливали бледным золотом. Я велела продавцу не глушить рыбу, а завернуть ее прямо так, живой, только не в газету, а в чистую белую бумагу. И пока я везла ее домой на автобусе, я так гордилась, ощущая, как она бьется в моей сумке. Я представляла, какой сладостью наполнит ее мясо рот моего Джимми, и как он поймет, что это не простая рыба, а особенная, счастливая, и что я приготовила для него хорошую новость.
Вот что я вам скажу: эта рыба сражалась со мной до самого конца. Пока я ее не оглушила, она раздувала жабры и пускала пузыри, чтобы я подумала, что она ядовита. И даже после того, как я ее выпотрошила, она прыгала по сковороде и выскакивала на пол, где билась и скакала, пока я гонялась за ней с молотком. И даже после того, как я ее приготовила, она нашла способ мне отомстить. Джимми успел проглотить только один кусочек, и маленькая косточка проникла в его горло и застряла там так, что каждый раз, когда он глотал, ему казалось, что рыба кусает его изнутри. Так продолжалось всю ночь.