От программы пришлось отказаться. Однако и Главный Министр продержался недолго.
В один прекрасный день Микки встретил в коридоре Павлуху, отвечавшего за финансы. Тот шел, весело насвистывая и поплевывая по сторонам.
- Как дела? - спросил его Микки.
- А-а-атлично! - сказал Павлуха. - Денег нет.
- Совсем нет? - огорчился Первый Демократ, и без того пребывавший в унынии.
- За-а-ачем совсем? Чтоб совсем, так не бывает. Всегда кой-чего наскрести можно. Я вот тут Главному предлагал. Давай, говорю, деньги жителям обменяем. Красненькие - на синенькие. По сундукам-то полно денег лежит. Махнем, говорю, за три дня. Кто обменять не успеет, кто не враз вспомнит, где запрятал. Глядишь, казна и пополнится... Да мы к тому ж не все обменяем, а только часть. Ну а чтоб подстраховаться от случайностей, давай, говорю, побольше деньжат за границу переведем. Там надежнее. Партийный-то казначей вон сколько перевел... Уговаривал, уговаривал, а он хнычет только. Не врубается.
Микки, которому тоже изрядно надоели постоянные вздохи Главного Министра, с любопытством посмотрел на жизнерадостного Павлуху.
- Может, тебя Главным назначить? - задумчиво спросил он.
- А фиг лишь? - ответил тот. - Хуже не будет.
Через неделю Микки снял Главного Министра и поставил Павлуху на его место.
Хуже не стало.
Лучше, правда, тоже не стало.
Прохаживаясь по галерее, Первый Демократ придумывал, кого бы ещё заменить в правительстве. Можно было, конечно, сделать министром Кучерявого, чтоб он попробовал свою программу. Но Высший Партийный Орган этого наверняка бы не одобрил. Позиции же самого Микки в Органе после сходняка были и без того непрочными. Однако что-то менять было необходимо. Чутье, выработанное за долгие годы бесконечных интриг, подсказывало ему, что дальше медлить опасно.
Неожиданно двери в конце галереи открылись и из них вышла странная процессия. Впереди шествовал Лихач со своими дружками из Высшего Органа. За ними - явно пьяный Павлуха, настороженный Крючок, угрюмый Пугач и министр обороны в парадном мундире с палкой колбасы за пазухой. Замыкал шествие Консенсус, демонстративно идущий на некотором расстоянии - как бы сам по себе.
Приблизившись к Микки, процессия остановилась.
- Мы вот тут с товарищами посоветовались... - начал Лихач.
Первый Демократ насторожился. Такое начало не предвещало ничего хорошего.
- ...И мы подумали, что необходимо на Толковище решить один вопрос. Кадровый, так сказать...
- Кого? - обреченно спросил Микки.
- Видишь ли... - Лихач помедлил. - Мы с товарищами решили, что... Одним словом... что твой нынешний заместитель несколько неправильно понимает обстановку...
Первый Демократ быстро пробежал глазами по лицам соратников и министров. Все глядели в разные стороны. Консенсус вообще отошел к окну и нагнулся, делая вид, что завязывает шнурок.
- Но... - пробормотал Микки.
- Можно, конечно, обсудить это на Высшем Органе, - перебил его Лихач, - или даже на сходняке. Но, я думаю, мы вполне можем все здесь решить. Ты не возражаешь? Или все же... с х о д н я к?..
- Сход-ня-чок-с! - вякнул Павлуха и привалился к стене.
Сопротивляться было бесполезно. Заместителем своим Микки назначил одного из бывших Местных Начальников, который честно помогал ему и входил в число тех немногих, кто разделял взгляды Старого Друга. Теперь добрались и до этого.
- А кого... вместо? - тихо спросил Первый Демократ.
- Болвана, - быстро ответил Лихач.
- Болвана? - изумился Микки. - Так он же... он же болван!
- Ну и что? - Лихач пожал плечами. - Товарищ правильно понимает обстановку, на партийной работе не первый год. Надежный, понимаешь, кадр. Это ценить надо... Или ты не согласен?
Болван был редкостным болваном. Подвизаясь на всяких мелких должностях, он умудрялся даже там заваливать любое дело, которое ему поручали. Спасало его одно. Не будучи в состоянии родить хоть какую-то мысль, он безропотно подчинялся любому начальнику, чем обеспечивал себе место под солнцем.
- Когда? - спросил Микки.
- А прямо сейчас. Вот Толковище начнется, и объявишь. В нашем деле решительность нужна. Никакого застоя. Сам ведь учил перековываться.
Первый Демократ закрыл глаза и молча кивнул.
"Все, - тоскливо подумал он. - Вот и все..."
* * *
- Все, что мы наблюдали, - сказал Беня, - можно трактовать двумя способами. Либо надо признать, что мы оба сошли с ума, либо согласиться с тем, что аномалия существует.
Беня слез с подоконника, откуда произносил свою речь, подошел к столу и посмотрел на академика Бермудянского.
- Что скажете, Николай Илларионович?
Академик молчал. Впалые щеки чуть заметно подергивались.
- Вениамин... Израилевич, - тихо выдавил он наконец. - Вы... уверены?
Беня Шульман постучал пальцем по лбу.
- Вот здесь - нет! Здесь не укладывается. И если бы я не видел все это своими глазами... А главное, если бы он... - Беня указал пальцем на Кухтика, сидевшего в углу кабинета. - Если бы он не видел... Ну ладно, допустим, я свихнулся. Навязчивая идея и прочее... Но он-то явно нормальный!.. Ты нормальный, Кухтик?
- Наверно, - неуверенно промямлил Кухтик.
- Он нормальный, - заявил Беня. - Можете не сомневаться. Во всем институте я нормальнее не встречал.
Академик Иванов-Бермудянский выпрямился в своем кресле и положил руки на стол.
- Молодые люди, - взволнованно произнес он. - Я хочу, чтобы вы знали... Я хочу сказать вам... Я хочу сказать, что сегодня... Может быть, сегодня - самый счастливый день в моей жизни!
Глаза академика увлажнились. Кухтику стало не по себе.
- Друзья! - продолжил Бермудянский. - Почти десять лет... Почти десять лет я верил, что такой день наступит. И вот сейчас...
Он поднялся. Кухтик тоже поднялся со стула и вытер о штаны потные ладони.
- Если это подтвердится, друзья мои, - сказал академик, - если только это подтвердится... Наука, друзья мои, никогда...
- Простите, Николай Илларионович, - прервал его излияния Беня. - Я бы не советовал торопиться. Давайте соберем материал. Вы же видите, что происходит. Три дня назад была, и вот опять - нет. Давайте подождем. Давайте спокойно, без шума. Иначе...
- Да, да, - поспешно согласился академик. - Никакого шума. Ни-ни! Наблюдения, наблюдения и ещё раз наблюдения! Целиком с вами согласен, Вениамин. Я, знаете ли, уже обжегся.
- Приборы бы нам, - задумчиво сказал Беня. - Вот сейчас бы нам эти приборы, которые Рейли привозил...
- Постойте! - Бермудянский снова сел и начал один за другим выдвигать ящики стола. - Рейли, Рейли... Господи! Он же только что телеграмму прислал. Как же я забыл! Он же в столице сейчас, на конгрессе. Ведь он там эти самые приборы демонстрирует!
- Правда? - Беня подскочил к академику.
Бермудянский лихорадочно шарил по ящикам.
- Ну да! Черт! Куда же она запропастилась?
- Николай Илларионович... Николай Илларионович, - затараторил Беня, если это так, давайте немедленно в столицу. Вы же с ним знакомы! Он же вам писал. Он же вам не откажет. Ну хоть парочку приборов, Николай Илларионович!
- Нашел! - взвился академик и замахал листком бумаги.
Склонившись над столом, он начал бегать глазами по строчкам. Беня стоял за ним, заглядывая через плечо.
- Надо ехать, Николай Илларионович! Второго такого шанса не будет! сказал Вениамин Шульман, когда Иванов-Бермудянский дочитал телеграмму. - Не сможет он вам отказать. Не сможет!
- Вы полагаете? Но... - Академик ещё раз принялся читать.
- Что - но? Там же ясно написано: "Приглашаю". Вот видите: "Дорогой друг..." Ну, решайтесь! Расколем мы его на пару приборов. Уверяю вас расколем!
- Вы полагаете?
- Чтоб я сдох! Для науки, Николай Илларионович!
- Для науки... - эхом отозвался Бермудянский. - Для нау-ки... Но как же мы их... Как же мы их дотащим? Они же, извиняюсь, тяжелые... Хотя если для науки...