- Пиши приказ, дубина! - прорычал Болван.
- Сам пиши, - ответил министр. - Вон бумага.
Болван подбежал к столу, схватил чистый бланк с президент-ской печатью, задумался и отшвырнул в сторону.
- Ну нет! Что я, рыжий? Пусть Крючок пишет.
- Напишет он тебе, как же! Разогнался.
Старик ещё раз плюнул на ковер.
Заверещал телефон. Болван схватил трубку.
- Штаб говорит, - произнес чей-то незнакомый голос. - Министр у вас?
- Здесь он, - быстро ответил Болван и протянул трубку министру обороны.
Тот взял её, поднес к уху, послушал и нажал пальцем на рычаг.
- Нет меня. И не будет.
Старый вояка бросил окурок, растер его сапогом и направился к двери.
- Стой, гад! - закричал Болван. - Под суд пойдешь!
- Токмо с тобой вместе, - ответил с порога министр. - И молись, чтобы в одну камеру не попали.
Он вышел и с грохотом захлопнул за собой дверь. Болван снова поднял трубку и дрожащим пальцем набрал номер.
- Алло, алло, ну отзовитесь же! - жалобно стонал он.
Наконец ему ответили.
- Консенсус, ты? - взвизгнул Болван.
- Я. Чего надо?
- Послушай, послушай. У нас все нормально идет. Надо срочно Верхний Совет собрать, принять резолюцию и все такое. Давай скликай всех. Срочно! Прямо сейчас!
- Сейчас не могу, - помедлив, ответил Консенсус. - Учитывая процессуальность с соблюдением легитимности, ввиду усложненности общей концептуальности, после договоренности при условии конфиденциальности... В общем - через недельку, не раньше.
- Сачкуешь, фраер?
Телефонная трубка заплясала в руке Болвана.
- Сам фраер, - огрызнулся Консенсус. - И не звони больше. Уехал я... Заболел... Ногу сломал... Пока!
Раздались частые гудки.
Болван медленно опустил руку, сел в кресло и громко заскулил...
* * *
Большая Елка не спал уже тридцать шесть часов. Во дворце Центральной провинции творилось нечто неописуемое. По мраморным лестницам вверх и вниз сновали сотни людей. Хмурые милиционеры в касках, депутаты Верхнего Совета, какие-то юнцы с трехцветными повязками на рукавах, штатские, военные, женщины, мужчины. Всю ночь на площади перед дворцом жгли костры. Молодняк таскал с окрестных строек кирпичи, куски бетона и железные трубы. Все подходы к дворцу были уже перегорожены кучами каких-то обломков, грудами камней, штабелями досок и мотками проволоки.
- Они что, этим танки останавливать собираются? - спросил Усач, стоявший возле окна в измятом военном мундире.
Елка подошел к нему.
- А чего, думаешь, не остановят?
Усач хмыкнул.
- Здесь работы на пятнадцать минут. Пройдут и не чирикнут.
- Что-то у них не получается, - сказал Елка. - Наши по городу мотались, говорят - бардак кругом. Сегодня из штаба офицер звонил и ещё какие-то, из частей. Там тоже ни хрена не ясно. Ты-то сам как думаешь? Полезут?
- Приказ будет - полезут, - ответил Усач.
В комнату заглянул Булатик, который теперь командовал Верхним Советом.
- Все в сборе, - сообщил он. - Пошли. Надо обращение принимать.
Большая Елка отошел от окна.
- Стой! - неожиданно крикнул сзади Усач. - Все! Явились!
Булатик с Елкой подлетели к нему.
Вдоль улицы, направляясь в сторону дворца, медленно ползли три танка.
- Началось, - произнес Булатик. - Вот сволочи! Давай людей с площади уводить. Подавят ведь всех.
Елка резко повернулся.
- Я им подавлю! - заорал он и, опрокинув стоящее на пути кресло, бросился к дверям. Усач рванулся за ним.
- Куда? Псих!
Но Елка был уже в коридоре. Прыгая через несколько ступенек, он промчался по лестнице, оттолкнул стоящего у входа милиционера и вылетел на площадь.
Танки, ворочая зелеными стволами, остановились перед грудой камней и железных труб.
- Куды прешь? Осади! - взорвался Елка, замахал руками и помчался вперед.
Неожиданно все три танка взревели моторами, выпустили густые облака дыма и стали разворачиваться. Спустя минуту они застыли, повернув стволы в противоположную сторону. Люк одной машины открылся, и оттуда выглянул молодой солдат в черном комбинезоне. Увидев подлетевшего Елку, солдатик улыбнулся.
- Давай сюда, папаша! Подмога пришла.
Большая Елка стоял, разинув рот. Танкист протянул ему руку.
- Залезай, не боись!
Елка рыкнул, схватил протянутую руку и вскарабкался на броню. Оглянувшись, он увидел, как через площадь к танкам бежали Усач, Булатик и ещё толпа каких-то людей.
- Привет, - сказал Елка молодому танкисту. - Я - Президент. Речугу толкнуть желаю. Ну-ка, заглуши свою керосинку.
Солдатик провалился в люк. Мотор заглох.
Большая Елка выпрямился во весь рост.
- Ребяты! - крикнул он, перекрывая восторженный шум окруживших его защитников.
Одетые кто во что горазд, они размахивали самодельными трехцветными флагами, платками, сдернутыми с себя плащами, шарфами и куртками. Один флаг вырвался у кого-то из рук и, взлетев над толпой, облепил Елкины плечи.
- Ребяты! - гудел Елка. - Я тут! Я, понимаешь, Президент, понимаешь! Сейчас мы их всех, понимаешь...
Трехцветное полотнище развевалось над головой Елки, как перья индейского вождя.
- Слушай меня, ребяты! - заревел Президент.
Сотни людей на площади взметнули вверх руки.
Танк заржал и встал на дыбы...
* * *
Третью ночь Кухтик проводил на улице. И не потому, что ему негде было спать. Просто спать ему не давали. И даже не то чтобы не давали, просто не мог же он лежать в постели, если Беня целую ночь шлялся по улицам. Приходилось Кухтику шляться вместе с ним. Зато днем они отсыпались.
Маленький номер гостиницы вмещал три кровати. На одной спал ночью, как все нормальные люди, академик Иванов-Бермудянский. На двух других в светлое время суток дрыхли Беня с Кухтиком.
- Это крайне неразумно с вашей стороны, Вениамин. Крайне неразумно! увещевал Беню академик, встречая их утром в гостиничном номере. - Я уже не говорю о том, что это просто опасно.
- По улицам ходить вообще опасно, Николай Илларионович, - отвечал Беня, залезая в постель. - Особенно когда на этих улицах история делается.
- Ах, Вениамин, Вениамин! Ну вы бы хоть мальчика пожалели... Академик указывал на Кухтика. - Посмотрите, на нем же лица нет.
- Ничего, - говорил Беня, заворачиваясь в одеяло. - Пускай посмотрит. Будет о чем внукам рассказать.
Иванов-Бермудянский садился на ящики с приборами, стоявшие посреди номера, и тяжко вздыхал.
- А ведь я знал... я знал, - уныло произносил он. - Стоит мне приехать в столицу, как обязательно что-то случается. Это просто напасть какая-то.
- Так это все из-за вас, Николай Илларионович? - сонным голосом спрашивал Беня. - А я-то думал...
Сцена эта повторялась уже второй раз. Кухтик оба раза не смог досмотреть её до конца, потому что засыпал, едва прикоснувшись к подушке.
Третий вечер выдался прохладным и ветреным. Над столицей висели низкие тучи, собирался дождь, но на улицах снова было полно народу. По широкой набережной бродили взбудораженные люди. На другой стороне реки стоял высокий белый дворец, возле которого они с Беней провели первую ночь. Там по-прежнему горели костры, громоздились кучи камней, виднелись цепочки автомобилей, выстроенных вплотную друг к другу, и чернели силуэты трех танков, задравших вверх длинные стволы.
- Сегодня все кончится, - сказал Беня. - Помяни мое слово.
- Наши победят? - спросил Кухтик.
- Победят, - ответил Беня. - Людей, Кухтик, нельзя безнаказанно на свободу выпускать. Их потом обратно загнать трудно бывает.
- Значит, мы сейчас на свободе? - спросил Кухтик. - Это значит, сейчас демократия?
- Мы на улице, - сказал Беня. - А насчет демократии я тебе потом объясню.
Где-то рядом послышался гул.
- Танки идут, - определил Кухтик, помнивший этот звук ещё с армейских времен.
Бродившие по набережной зашумели, часть из них побежали через большой газон в ту сторону, откуда доносился звук. Беня побежал тоже. Кухтик - за ним.