На темном проспекте, ревя моторами, стояла длинная вереница тяжелых танков. Вокруг образовалась толпа.
Кухтик ухватил Беню за полу куртки.
- Ты только близко не суйся. Опять тебя потом не найдешь.
- Погоди, - сказал Беня и, вырвавшись, нырнул в толпу.
Поперек проспекта строилась цепочка людей. Они размахивали руками и что-то кричали глядевшим на них из люков танкистам. Несколько офицеров бегали вдоль цепочки и громко ругались. Толпа подступала все ближе к гусеницам.
Кухтик увидел Беню, стоявшего перед танком. Он начал пробиваться к нему, работая локтями и ступая по чьим-то ногам. Наконец ему удалось добраться до цели.
- Куда полез? - закричал он, едва различая собственный голос в шуме толпы.
Беня отмахнулся.
Из-за танка вышел человек в длинной шинели. Кухтик успел разглядеть на нем погоны прапорщика. Рядом с прапорщиком шел солдат, несущий походную рацию.
- Что, мать твою, жить надоело? - Прапорщик взял Беню за лацкан.
Кухтик рванулся вперед и остолбенел. Руки его сами собой вытянулись по швам.
Перед ним, сверля глазами бледного Беньку, стоял старшина Халява.
Механик-водитель головного танка наблюдал из открытого люка странную картину. Перед самыми гусеницами машины некий штатский обнимал прапорщика Халяву, как родного папашу. Точнее, прапорщик обнимал штатского, а тот лыбился, как начищенный самовар.
- Абзац, - сказал механик-водитель, повернувшись к командиру танка. Братание началось.
- Слышь, Вань! У нас тут штатские старшину лапают! - прокричал командир, высунувшись из башни, в сторону соседнего танка. - Чего делать будем?
- А чего делать? - ответил второй командир. - Приказа нет, загорать будем.
Кухтик стоял рядом со старшиной, улыбаясь во весь рот.
- Вот такие дела, - сказал Халява. - Это ж надо, где встретились.
- Ага, - сказал Кухтик.
- Ну как ты? - спросил Халява. - В столице, что ли, живешь?
- Да нет, я случайно тут, - ответил Кухтик.
Солдат с рацией подошел к ним и протянул старшине микрофон.
- Вас вызывают. Спрашивают - приказа не поступало?
- Нет приказа, - махнул рукой Халява. - Какой приказ? Никто ни хрена не знает.
Кухтик увидел, что Беня полез под самые гусеницы.
- Стой! Назад! - крикнул он.
- Назад! - рявкнул старшина.
- Назад! - взвизгнул солдат с рацией.
- Назад так назад, - сказал командир танка, прижимая к ушам черный шлем. - Только чего орать-то? Чай, не глухой, слышу.
- Говорят, назад, - сказал второй командир механику-водителю.
- Назад! - пронеслось по колонне.
- Доложили, что приказ получен - назад двигать, - сказал капитан майору в штабе полка.
- Приказано назад, товарищ полковник! - прокричал майор в телефонную трубку.
- Третий, давай назад, - буркнул полковник в микрофон.
Над широким проспектом взревели моторы. Танки, дрогнув, начали разворачиваться. Темные тучи осветила взлетевшая в небо ракета. Прогремел гром, и первые капли дождя упали на черный асфальт. Толпа взорвалась криками.
- Все! Все! - радостно завопил Беня.
- Все? - спросил ошарашенный Кухтик старшину Халяву.
- Да, видать, все, - ответил старшина. - Жаль, поговорить не пришлось. Ну, да еще, даст Бог, встретимся...
В небе над столицей снова загрохотало, и ослепительная молния разрезала тьму.
Вспышка длилась одну десятую долю секунды.
Часть третья
АНОМАЛИЯ
I
а планете Земля насчитывалось около двухсот стран. Жители каждой из них, как уже говорилось, полагали, что именно они живут в самом центре суши. Поскольку ни доказать, ни опровергнуть это было невозможно, то между странами часто возникали конфликты и даже войны, на которых жители одних стран с большим усердием убивали жителей других. Разумеется, это ничего не меняло, и, повоевав, все успокаивались.
Конфликты иногда возникали и внутри какой-то одной страны. Порой и там дело доходило до убийства. Но долго убивать друг друга было слишком накладно. Как правило, жители быстро прекращали эту борьбу и возвращались к своим повседневным делам.
Единственной страной, где борьба оставалась целые десятилетия основным занятием, была Кухтикова страна.
Во времена Автора Великой Идеи неимущих жителей заставляли бороться с имущими. Они исправно делали это.
Во времена Великого Вождя сознательных жителей заставляли бороться с несознательными. И это они делали очень прилежно.
Во времена Смелого Соратника, когда имущих и несознательных почти не осталось, жителей обязали бороться с самими собой и искоренить в себе неправильные мысли. Это они тоже выполняли, хотя и с меньшим энтузиазмом. Сказывалась усталость.
Во времена Предводителей жители уже в основном изображали борьбу. Но изображали очень усердно, ибо теперь без борьбы (или без видимости ее) жизнь большинства из них потеряла бы всякий смысл.
Со стороны все это выглядело полным идиотизмом.
Первый Демократ решил разорвать порочный круг и предложить что-нибудь новенькое. Он предложил закончить бессмысленную войну друг с другом и начать перековку.
Жители все поняли. Они собрались с духом и начали бороться за перековку. Возглавляла борьбу партия, которую и следовало перековать.
Жизнь снова наполнилась смыслом.
Перековка продолжалась шесть лет, пять месяцев и четыре дня. Партия боролась сама с собой, и остальное население по мере сил помогало ей в этом нелегком деле. Новый этап борьбы мог продолжаться значительно дольше, если бы Первый Демократ одновременно с перековкой не затеял голосиловку. Этого делать не следовало.
Начитавшись голосильных газет, часть жителей задумалась над тем, чем же они, собственно, занимаются и чем занимались все предыдущие годы. Партия попыталась объяснить, что до добра это не доведет. Нельзя одновременно бороться и думать. Надо выбирать что-то одно.
Как ни странно, но многие предпочли раздумья. За шесть лет, пять месяцев и четыре дня они перечитали и передумали больше, чем за десятки лет перед этим. Как и предупреждала партия, ничего хорошего из этого не вышло. Во всяком случае - для нее. Голосиловка делала население все менее управляемым и все менее пригодным для борьбы. Согласиться с этим партия не могла, потому что ни для чего другого жители не предназначались.
Поскольку Первый Демократ не осознавал до конца всех последствий затеянного, соратники по партии решили временно изолировать его и прекратить вредный эксперимент. С первой частью задачи они справились без труда, Демократ был изолирован. Оставались мелочи - объявить о прекращении эксперимента. Но тут совершенно неожиданно выяснилось, что жители имеют на этот счет свое мнение. Что такое "мнение жителей", откуда оно взялось и как теперь поступать, партия не знала. К такому повороту дела никто не был готов. Попытки объяснить жителям, что никакого мнения у них нет и быть не может, успехом не увенчались. Попытки напугать их тоже не дали результата. Партия запаниковала. Жители, видя это, окончательно распустились, вышли на улицы, наплевали на партию и решили, что впредь будут жить без её руководства.
Таким образом, через шесть лет, пять месяцев и четыре дня перековка закончилась. Правда, не совсем так, как предполагалось.
Не догадывался о том, что произошло, только один человек. Он сидел в это время далеко от столицы, взаперти в красивом белокаменном доме. Звали его Первый Демократ.
* * *
Микки расположился на диване, прижав к уху маленькую коробочку с тонким блестящим прутиком. Из коробочки сквозь треск и шум доносился голос. Интересно, что голос этот принадлежал тому самому мужчине, который когда-то, очень давно, чуть не разбудил Кухтика. Мужчина, сидя за тысячи километров от Первого Демократа, рассказывал ему, что происходит в его стране. Другой возможности узнать об этом у Микки в данный момент не было. Надо сказать, что до начала затеянной им перековки к такому способу получения информации прибегали многие жители. Чтобы отучить их от этой вредной привычки, партия, которую возглавлял Первый Демократ, велела построить массу специальных антенн-излучателей, заглушавших слова, доносившиеся из соседних стран. Люди целыми днями трудились, возводя эти сооружения. По ночам же, после трудового дня, они исправно включали у себя дома коробки с прутиками и пытались поймать заглушенные слова. До сегодняшнего дня Микки не мог понять их упорства. Все познается в сравнении.