Беня и Кухтик подлетели к главному входу, заваленному большими деревянными ящиками.
- Ну и что теперь? - устало произнес Кухтик. - Зачем тебе эта помойка понадобилась?
Беня не ответил. Он висел над ступенями и вглядывался в темные заросли, покрывавшие свалку. Кухтику почему-то стало не по себе.
- Эй, Бень! Ты чего там высматриваешь? - спросил он шепотом.
Вениамин Шульман поднял руку, обернулся к другу, хотел было что-то ответить, но в это время где-то сбоку раздался странный, скрежещущий звук. Оба приятеля разом обернулись.
Прямо над их головами в темном квадрате распахнувшегося окна виднелся едва различимый силуэт.
- Ой, - сказал Кухтик.
Силуэт покачнулся, медленно перегнулся через подоконник и отделился от него. Через секунду сверху к деревянным ящикам спустилась грузная фигура, оказавшаяся не кем иным, как академиком Бермудянским.
- Николай Илларионович? - вымолвил удивленный Беня.
Невесть откуда взявшийся академик молча висел перед ними. Рука его сжимала узкий рулон бумаги, размотанный конец которого болтался в воздухе.
- Николай Илларионович? Вы? - повторил Беня.
Иванов-Бермудянский рассеянно оглядел двух приятелей и, по-прежнему не произнося ни слова, протянул Бене бумажный рулон. Научный сотрудник Шульман взял свиток и, чуть размотав его, принялся разглядывать. Потом оторвал глаза от бумаги, издал тонкий протяжный свист, выронил из рук рулон и изрек:
- Ну-у-у!!
- У-у-у! - отозвался эхом молчавший до того академик.
- А? - спросил ничего не понимающий Кухтик, решив, что надо тоже что-то сказать.
Дальше произошло вот что.
Беня нагнулся, принял какое-то неестественное положение в воздухе, потянулся одной рукой за упавшим рулоном, а вторую простер в сторону академика.
- Вы уверены? - приглушенно выдавил он, глядя на Иванова-Бермудянского.
- Приборы... - глухо ответил академик. - Приборы... Все зафиксировано.
Кухтик тупо переводил взгляд с академика на висевшего вверх ногами Беню.
- Приборы... - повторил Бермудянский и, неожиданно взвизгнув, подлетел вверх.
Кухтик едва успел пригнуться.
- Она! - раздался над мрачным зданием института вопль академика. - Это она!!!
Беня с академиком закружились в каком-то немыслимом танце. Кухтик, поворачивая голову из стороны в сторону, настороженно следил за ними.
- Все она! Это все она!! - повизгивал Иванов-Бермудян-ский, тыча в сторону свалки-помойки. - Вы понимаете, Вениамин? Это все она, мерзавка, устраивает! Вы поняли!.. Она все. Она!!
- Излучение! - кричал ему в ответ Беня, размахивая руками, как ветряная мельница. - Гравитация!.. Фантастика!!
У Кухтика закружилась голова. Двое сумасшедших продолжали совершать над ним свой танец, обмениваясь непонятными выкриками. Еще немного, и нервы Кухтика не выдержали бы. Но танец кончился так же неожиданно, как начался.
Академик Иванов-Бермудянский вдруг громко охнул, схватился за грудь и резко спикировал вниз. Не долетев каких-нибудь двадцати сантиметров до земли, он застыл, безвольно распластав руки.
Вениамин Шульман прекратил кружиться, повис над Кухтиком и затем, издав страшный утробный звук, рванулся вниз, к академику.
- Николай Илларионович! - закричал он.
Академик не отозвался.
Беня, схватившись одной рукой за пучок травы, пытался другой расстегнуть пиджак академика. Лицо его дергалось.
- Быстро сюда! - не своим голосом прорычал он, на миг оглянувшись. Ко мне! Быстро!!
Кухтик изогнулся, вытянулся в струну и рывком подлетел к нему.
- Голову, голову ему держи! Держи! Да держи же! - зачастил Беня, уже двумя руками схватившись за лацканы академического пиджака.
Иванов-Бермудянский пошевелился и открыл глаза.
- Ве-ни-а-мин... - слабо прошептал он.
Беня неподвижно застыл над ним.
- Я... я здесь, Николай Илларионович, - тоже почему-то шепотом ответил он. - Здесь я... Что с вами?
Академик повернул голову, обвел невидящим взглядом небо над собой, массивный институтский подъезд, Беню и Кухтика, висящих рядом. Потом скосил глаза на свалку-помойку.
- Ве-ни-а-мин... - повторил он чуть слышно. - Она... она... су-ще-ству-ет...
После этих слов глаза академика снова закрылись, и в ту же секунду Кухтик почувствовал, что все тело его будто налилось свинцом. Он едва успел вытянуть руки и грузно плюхнулся на пыльную землю...
Придя в себя и подняв голову, он увидел поблизости Иванова-Бермудянского и Беню, который чуть заметно шевелился в траве.
Академик был неподвижен.
Кухтик с трудом перевернулся на бок и сел. Потом медленно встал, пытаясь сохранять равновесие.
Мир вокруг явно претерпел какие-то изменения. Все было на своих местах, но выглядело как-то по-новому. Он ещё раз огляделся вокруг и понял, что ничего существенного не произошло. Просто теперь он видел этот мир не с высоты, а под привычным углом - под углом стоявшего на ногах человека.
Он снова повернулся к лежавшему рядом Бене.
- Эй, Беня... ты... как? - спросил Кухтик, чувствуя, что голос его звучит глухо и невнятно.
Научный сотрудник Вениамин Шульман открыл глаза, глянул на Кухтика, на распростертое рядом тело Иванова-Бермудянского и вдруг, поднявшись на колени, издал вопль.
- Сво-о-олочь!!! - заорал Беня, обратившись в сторону заросшей кустами свалки. - Что же ты делаешь, сволочь!!!
Крик его разнесся в синих вечерних сумерках, взмыл к желтой луне, висевшей над городом Лукичевском, облетел свалку-помойку и эхом отскочил от серых стен Лукичевского Института Пространственных Аномалий.
Помойка хранила молчание...
II
Большой, чуть сплюснутый с двух сторон шар безмолвно летел в пространстве.
Безмолвие висело над занесенной снегом страной, занимавшей шестую часть суши большого шара.
В столице шестой части суши стояла тихая зимняя ночь.
Тихо было и в кабинете Первого Демократа. Лишь высокие напольные часы мерно постукивали в углу, отсчитывая секунды.
По обе стороны огромного дубового стола, напротив друг друга сидели два человека.
- Ну, что ж... Секретов у меня от тебя нет, - сказал Микки, прервав длинную паузу. - Какие секреты, раз ты теперь главный?
Он тяжело вздохнул, глянул на сидевшего перед ним Елку и стал собирать в стопку бумаги, лежавшие на столе.
- Ты, понимаешь, того... Ты больно-то на меня не дуйся, - пробормотал Елка, запустив пятерню в лохматую шевелюру. - Так уж оно вышло. Объективный, понимаешь, процесс пошел.
Микки молча сортировал бумажки. Разговаривать с Елкой ему не хотелось. Он перекладывал с места на место какие-то бланки, приказы, распоряжения, рассеянно скользил по ним взглядом и вспоминал события последних месяцев. И бездарный бунт, и собственное трехдневное заточение казались ему теперь лишь незначительным эпизодом. Главное началось позже.
Прилетев в столицу и отсидев на собрании Верхнего Совета, где Елка одним росчерком пера ликвидировал партию, Микки весь остаток дня не мог прийти в себя. На следующее утро, войдя в свой кабинет, он понял, что это всего лишь цветочки. Впереди были новые потрясения.
Крючок, Болван, Консенсус и вся компания идиотов заговорщиков сидели в тюрьме. Однако круги от брошенного ими камня с каждым днем расходились все шире. Начальники всех крупных провинций, всех "как-бы-вроде-стран", то ли всерьез перепугавшись, то ли решив воспользоваться моментом, в один голос заявили, что с них хватит, и отказались подписывать договор, совсем недавно с таким трудом согласованный.
Первый Демократ лихорадочно обзванивал провинциальных Начальников, уговаривал одуматься, предлагал новые варианты, стращал, уламывал, соблазнял. Но его уже никто не слушал. Страна разваливалась.
Потратив четыре месяца на бесплодные уговоры, Микки вы-звал к себе Большую Елку. Сделать это ему было непросто. За послед-нее время Президент Центральной провинции сильно возгордился, ходил эдаким победителем и все чаще посматривал на Первого Демократа свысока. Микки с трудом сносил Елкино высокомерие, но изо всех сил сдерживал себя. Ведь если разобраться, индейский вождь имел для этого основания. В конце концов, именно ему Микки был обязан своим освобождением. Он подозревал, что Елка тоже ведет с провинциями какую-то игру, но все ещё надеялся, что сможет его образумить.