На помощь ему пришел верный Усач. Громыхая кулаком по трибуне, он крыл Начальников и защищал либерзацию. Хотя сам генерал Колобка не очень любил. Ему не нравилось, что тот стал при Елке вроде как главным помощником, а ему - вице-президенту - никто толком никакого дела не поручал.
Булатик тоже не давал Елку в обиду. Он обращался с Начальниками, как со своими студентами, читал им мораль, морочил головы какими-то байками, отчего те, правда, ещё больше зверели.
Колобок, которого Местные Начальники постоянно требовали к ответу, вышел и начал объяснять суть затеянных им реформ. Но как только он произносил слово "отнюдь" или ещё что-нибудь в этом роде, в зале начиналась истерика.
В конце концов все окончательно переругались и у трибуны образовалась свалка. Большая Елка встал, грохнул по столу и прорычал: "Пр-р-рошу слова!"
Галдеж прекратился. Елка, не торопясь, протопал на трибуну и начал речь.
Говорил он отрывисто и недолго. Объяснил, что от своего не отступит, что "народ его не для того выбирал, понимаешь", что Начальники ни хрена не смыслят в либерзации (и во всем остальном тоже), что Колобка он им не отдаст (правда, и Колобку на всякий случай пару раз врезал), а под конец сделал длинную паузу и произнес:
- Требую полномочий!
- Каких ещё полномочий? - взвизгнули из первого ряда.
- Во-о таких! - пробасил Елка и развел ручищами.
Поднялся адский шум. Большая Елка, не обращая внимания на прыгающих по залу Начальников, вернулся на свое место и стал ждать, пока они перебесятся.
Проходила минута, другая, но гвалт продолжался. Елка собрался было снова поработать кулаком, но в этот момент у микрофона, как черт из табакерки, вынырнул Булатик. Перекрывая шум, крикнул:
- Го-ло-со-ва-ние!
Начальники у трибуны задергались. Кто-то попытался вы-браться из общей кучи, кто-то начал размахивать руками и тоже рваться к микрофону. Однако Булатик стоял как скала.
- Голосование! - повторил он. - Кто "за", прошу поднять руки.
Елкины сторонники дружно взметнули ладони.
- А кто "против"? - мягко спросил Булатик.
Галдевшие Начальники снова стали что-то орать, сначала на него, потом друг на друга и в результате перегрызлись уже между собой.
Булатик, как ни в чем не бывало, оглядел зал, улыбнулся и произнес волшебное слово:
- Кон-сен-сус!
Потом пару секунд помолчал и закончил:
- Толковище закрывается... Всем - спасибо!..
У выхода из зала Большая Елка подошел к Начальнику Верхнего Совета и крепко пожал ему руку.
- Ну, выручил! - сказал он.
- Ерунда, - скромно ответил Булатик. - Слабаки они против нас. Мы ж с тобой тут - два главных.
- Ну, я-то, понимаешь, все ж поглавнее буду, - поправил его Елка. Али как?
- Конечно, конечно, - быстро согласился Начальник Совета.
- То-то же.
Елка ещё раз стиснул его руку своей ладонищей и вразвалку пошел по коридору. Толпа расступилась перед ним с глухим ропотом.
Булатик, оставшись у дверей, посмотрел вслед президенту, опустил глаза и негромко произнес:
- Главный... Конечно, главный... Хотя...
* * *
- Хотя один хрен, - сказал Надькин отец. - Что те, старые, что эти новые. Жратвы все одно не видать. А цены вон, вишь, куда лезут. Это ж уму непостижимо!.. Нет, при старом режиме лучше было. Точно!.. Это Мишка, гад, все устроил. Трезвость объявил. Теперяча, конечно, выпивка вроде есть, да на какие шиши купить-то? Бардак!.. Вот при Вожде был порядок. Может, кого и сажали, а цены-то в аккурат кажный год снижались. Колбаса, помню, по рупь двадцать!.. Сказать кому - не поверят... Не, точно говорю - лучше было. Он мечтательно закрыл глаза.
Колька, сидевший рядом с ним, повернулся к Кухтику.
- Все масоны, суки, устроили. Все они.
- Кто? - переспросил Кухтик.
- Масоны... - Колька придвинулся к нему. - Они, падлы. Они нам всю жизнь гадят.
Кухтик недоверчиво посмотрел на друга.
- Чо, не знал? - спросил Колька. - А ты вон у меня газетку возьми, почитай. Мне мужик с кастрюльного дал. Там все про них написано. Страшное дело!..
- Масоны - это кто? - задал вопрос необразованный Кухтик.
- Как кто? Ну, эти...
- Жиды, что ли? - вмешался в разговор Надькин отец.
- Ну, они. Кто ж еще? - ответил ему Колька. - Только они теперь в масоны заделались. Маскируются, гады...
- Жиды, они хитрые, - подтвердил Надькин отец.
- Хитрые, хитрые. - Колька взял со стола недопитый стакан. - И главное, всюду пролезть норовят. Наверху, знаешь, их сколько! Думаешь, фигню эту с деньгами не они устроили? А скоро вообще всю власть захватят. Точно!
- Вождя тоже, говорят, жиды извели, - сообщил Надькин отец. Врачи-вредители. Вы-то, поди, ни хрена и не знаете.
- Что твой Вождь, - сказал Колька, снова ставя стакан на стол. - У них теперь заговор - чтоб весь мир под себя подмять. А уж нас - так в первую очередь.
Кухтик переводил взгляд с Кольки на Надькиного отца, пытаясь осмыслить услышанное.
- Ты вот что, ушастый, - тронул его за плечо Колька. - Ты Беньку этого больше к нам не води.
- А Бенька при чем? - удивился Кухтик.
- При чем, при чем... При том! Он же тоже из этих... Ну, может, сам-то и не масон, но хрен его знает. Все они одним лыком шиты.
- Бенька тушенку принес, - попытался защитить приятеля Кухтик.
- Дурак ты, ушастый, - сердито сказал Колька. - При чем тут тушенка? Еще хрен знает, где он эту тушенку взял.
- В ЖЭКе взял, - убежденно произнес Надькин отец. - Там гуманитарку давали... Эх, а сейчас бы тушеночки с макарошками засадить!
Разговор тут же перешел в новое русло.
- Тушенки больше давать не будут, - поведал всем Колька. - Кончилась у них тушенка. Немцы, жмоты, больше не присылают. Мне Ирка сказала. Теперь будут сухое молоко давать.
- Молоко? - Надькин отец всплеснул руками. - Да на хрен оно нужно? Консервы бы лучше слали.
- Пришлют, как же, - пробурчал Колька. - А ежели и пришлют, то опять разворуют все. Вон телевизор смотрел. Там целыми вагонами тырят. В столице жрут еще, а тут...
Все замолчали.
- Ладно, пацаны, - сказал Надькин отец, тяжело поднимаясь с места. Давай глотнем на посошок да пошли. Мне завтра ни свет ни заря на рынок надо - фанеру толкать. А то снова день пропадет...
Когда все ушли из кухни, Кухтик вымыл посуду и взялся за веник. Сегодня была его очередь убирать квартиру. Закончив подметать полы в кухне и коридоре, он пошел в свою комнату и завалился на кровать. Дел у него сегодня не было. Работа Кухтика на складе, где он весь год таскал ящики, закончилась неделю назад. Контора, которой принадлежал склад и о которой он толком ничего не знал, кроме того, что её называли "фирма", развалилась. Деньги за последний месяц ему, правда, выдали, хотя и не так много, как обещали. Половину из них он уже истратил.
Кухтик лежал на кровати и смотрел в серый квадрат неба за раскрытым окном. За стенкой в Колькиной комнате лениво спорили о чем-то два женских голоса. Там по телевизору показывали фильм про жизнь в далекой стране за океаном. Несколько серий из этого длинного фильма он уже посмотрел, но понять, кто из героев кого любил, кого ревновал и на ком собирался жениться, так и не смог. Впрочем, все они выглядели людьми, в общем-то, сытыми, носили красивую одежду, жили в красивых домах, и в чем заключаются их проблемы, было не ясно.
Полежав немного, Кухтик поднялся, подошел к окну и облокотился о подоконник. День подходил к концу. Внизу, под хлипкими осенними деревцами, на грязных ящиках торговали чем-то несколько старушек. Невдалеке, у покосившегося пивного ларька, в котором давно уже ничего не продавали, переминались с ноги на ногу два милиционера - толстый и тощий. У памятника Автору Идеи, привалившись к постаменту, сидели двое мужчин в рваных помятых куртках. Один держал в руках гармонь. Время от времени он дергал её, пытаясь растянуть мехи, но у него ничего не получалось. В окнах низких домов, окаймлявших площадь, кое-где стали зажигаться огни. На стене одного из домов висел старый выцветший транспарант, прославлявший перековку. Чуть выше был прикреплен большой плакат. Плакат изображал мужчину на лошади. Голову мужчины украшала большая белая шляпа. Рядом со всадником стояла огромная пачка сигарет. Надпись на плакате гласила: "COME IN COUNTRY MARLBORO!" Беня как-то перевел Кухтику эту надпись. Она означала: "ПРИХОДИ В СТРАНУ МАРЛБОРО!" Где находится эта страна и зачем туда надо идти, Кухтик спросить не успел.