Вечерний свет, струившийся над площадью, постепенно стал приобретать розоватый оттенок. Дома, верхушки деревьев, бронзовый памятник казались размытыми какой-то дымкой. Внезапно дымка исчезла, воздух сделался необычайно чистым, прозрачным, и все вокруг озарилось яркими сполохами. Кухтик оторвался от подоконника, глянул в небо и обомлел.
Над городом, перемещаясь и скрещиваясь, сверкали тонкие изумрудно-зеленые лучи. Исходили они откуда-то сзади, с той стороны дома. От свалки-помойки.
Он зажмурился, пискнул и присел у окна.
Когда Кухтик решился снова выглянуть наружу, первое, что он увидел, был длинный серебристый автомобиль.
Автомобиль стоял на том самом месте, где ещё секунду назад возвышался памятник Автору Идеи. Сам памятник исчез, будто испарился.
Кухтик завертел головой и протер глаза.
Сомнений не было. Мир стал иным. Площадь, дома, деревья - все сказочно преобразилось. Там, где раньше находился закрытый пивной ларек, теперь стоял стеклянный павильон метров двадцать в длину, с витринами в рост человека. В витринах громоздились пирамиды диковинных банок, лежали горы фруктов, а между ними - какие-то немыслимые вазы с цветами. Чуть поодаль на стене дома виднелась вывеска: "Бар "У Лукича"". Дальше - ещё одна, с непонятными буквами: "KLM". Сама стена сияла свежей бледно-голубой краской, отчего дом казался абсолютно новым, только что выстроенным. Остальные дома выглядели точно так же.
Кухтик высунулся из окна и увидел, что деревья внизу покрыты яркой зеленой листвой. Старушек на ящиках под ними не было. То есть там были старушки, но теперь они степенно прогуливались вдоль тротуара и смотрелись как нарядные куклы - в белых чепчиках, длинных платьях, с тонкими зонтиками в руках. Две из них прошли под самым окном. Одна вела на поводке крошечную собачонку с бантиком, другая обмахивалась раскрытым веером.
- Люси, мой друг, - услышал Кухтик дребезжащий старушечий голос. - Не правда ли, пирожные у мадам Кулебкиной были отменны?
- О Жаннет, ты, я вижу, неисправима, - отвечала вторая старушка. - Как можно? А диета?
- Увы, мой друг, - отозвалась первая. - Это сильнее меня. Крем, розочки, буше, тарталетки!..
- Ах, Жаннет, Жаннет, - покачала головой её спутница. - И в Париже ты делала то же самое. Поверь, дорогая, добром это не кончится.
Старушки скрылись под пышной кроной деревьев. Снова переведя взгляд на серебристый автомобиль, Кухтик увидел возле него рослого человека в белом костюме. Тот, заслонившись ладонью от солнца, оглядывался вокруг.
- Василий! - звучно произнес он. - Василий! Ты где?
Словно отозвавшись на его возглас, из-за автомобиля вышли два милиционера. Кухтик с трудом узнал их. На обоих была новая, с иголочки, форма со множеством золотых нашивок и с блестящими жетонами на груди.
- Василий! - громко повторил человек в белом костюме. - Где же ты, мать...
- Простите, сэр! - обратился к нему тощий милиционер. - У вас проблемы?
Увидев стражей порядка, человек смутился.
- Эскъюзми! - пробормотал он. - Сорвалось...
- Все о'кей! - сказал милиционер и вежливо козырнул. - Вам помочь? Мей ай хелп ю?
- Хелп, хелп, - кивнул мужчина. - Василий, понимашь, бьюик свой припарковал не по делу. Он, падла...
Мужчина снова смутился и покраснел, а милиционер укоризненно покачал головой.
- Эскъюзми, - повторил мужчина. - Дело в том, джентльмены, что сэр Василий имел неосторожность оставить свой кар в не совсем удобном месте. Я, собственно, ничего не имел бы против, но у нас, видите ли, запланирована демонстрация... В защиту бездомных собачек... И машина может помешать проведению шествия.
- Собачки? - деловито осведомился тощий страж. - Не извольте беспокоиться.
Милиционер повернулся и внимательно оглядел площадь.
Говорившие находились в нескольких десятках метров от Кухтика, но каждое их слово он слышал совершенно отчетливо, будто они произносили их совсем близко. Казалось, воздух обрел какие-то новые свойства и доносил до него любой звук с площади.
- Сорри! - произнес милиционер, вновь повернувшись к автомобилю. - Не это ли ваш друг?
Он указал на угол ближайшего дома. Кухтик посмотрел туда и увидел живописную группу. С десяток молодых розовощеких девиц выстроились цепочкой у стены, взявшись за руки. На них были узорчатые сарафаны и высокие кружевные кокошники. Перед шеренгой девиц на резном табурете сидел мужчина в широких синих штанах и красной рубашке. В руках у него была гармонь.
Мужчина склонил голову, растянул мехи, и девицы хором запели:
Приходи ко мне в страну Марылбо-о-ору.
Привяжи свого коня у забо-о-ору...
Гармонист улыбнулся, обнажив ряд ровных, ослепительно белых зубов. Девицы тряхнули длинными косами и продолжили:
Как привяжешь ты коня у забо-о-ору,
Так закурим мы с тобой Марылбо-о-ору.
- Дык точно он! - воскликнул мужчина у автомобиля, глядя на гармониста.
- Мы вам ещё нужны, сэр? - спросил у него нарядный милиционер, тоже сверкнув белозубой улыбкой.
- Нет, нет! - расплылся мужчина. - Сэнк ю, сэнк ю!
- Уэлкэм! - Оба милиционера козырнули и степенно направились в сторону девичьего хора.
Остановившись возле поющих, один из них наклонился к человеку с гармонью и что-то тихо сказал ему на ухо. Тот прекратил играть, поднялся, поставил гармонь на табурет и рысцой затрусил к автомобилю. Девицы обступили ментов.
- Вася, - сказал высокий мужчина, когда гармонист подошел к нему. Мон шер, ты меня огорчаешь!
- Пардон, пардон! - засуетился тот. - Момент! Один момент!
Он быстро открыл дверцу, нырнул внутрь, и через секунду машина тронулась с места. Отъехав к краю площади, она остановилась, пристроившись в хвост длинной вереницы припаркованных там автомобилей.
Человек в белом костюме подождал, пока его друг отъедет, и двинулся к дому, на котором сверкала вывеска "Бар "У Лукича"". Из дверей бара навстречу ему вышел юноша с накрахмаленным полотенцем в руках.
- Добро пожаловать! - поклонился он. - Милости просим... Заждались!
Они несколько секунд постояли у входа.
- Рады, рады! - донеслось до Кухтика. - Севрюжечки? Как всегда-с?
- Пожалуй, - последовал ответ. - Севрюжечки... И насчет икорки распорядись, милейший.
После чего оба скрылись за дверью.
Кухтик, почти до пояса высунувшись из окна, озирался по сторонам. Он увидел, как давешний гармонист вылез из серебристой машины, подошел к соседнему автомобилю, наклонился к окошку и воскликнул:
- Хау ду ю ду, Майкл!
- И тебе хаю! - ответили ему, и наружу вылез толстяк в шляпе с широкими полями.
- Как она, жизнь? - спросил толстяка гармонист. - О'кей?
- А фиг лишь! - ответил тот.
- Ты на скачки? - поинтересовался гармонист.
- Увы, май дарлинг! - Толстяк развел руками. - Увы! Я - на биржу. Курс, сам знаешь, растет.
- Растет, растет, - подтвердил гармонист. - Итс лайф.
- Итс лайф, - согласился толстый. - Туды её в качель!
Внезапно под окном Кухтика послышался странный шорох. Он посмотрел вниз и увидел, что в зеленых листьях деревьев появились маленькие оранжевые шары. Они покачивались и набухали прямо на глазах. Спустя минуту все кроны украсились огромными спелыми апельсинами. Ветви согнулись к самой земле под тяжестью бесчисленных плодов. Кухтик обомлел.
С площади раздался протяжный свист.
- Мишка! - заорал гармонист в красной рубахе. - Майкл! Гляди, чо творится!