- Ты красных не трожь! - стукнул по столу Надькин отец.
- Ладно, ладно, - произнес Колька заплетающимся языком. - Не шуми. А дерьмократам все одно крышка. Вон - слышь...
Он указал пальцем на стену. Через стенку из соседней комнаты доносились неясные звуки.
- Не глухой. Слышу... А чо у тя там? Радио, что ли? - проворчал Надькин отец.
- Как чо? - Колька отвалился от стола. - Махаловка там. По телику весь день гоняют. Ирка моя все не ложится, смотрит. Наши в столице власть берут. Хошь глянуть?
Колька, шатаясь, поднялся со стула. Встал и Надькин отец. Они двинулись в коридор. Кухтик доел картофелину и поплелся следом.
Сквозь дверной проем Колькиной комнаты виднелся мерцающий экран телевизора. Показывали столицу. Над широкой, освещенной огнями улицей висел густой сизый дым. В дыму, медленно перемещаясь, двигались темные пятна.
Что-то знакомое почудилось Кухтику в этой картине. Он вытянул шею и вгляделся в экран.
Тяжелые, неуклюжие машины, урча, ползли по асфальтовой полосе.
В город входили танки.
IV
Большой голубой шар накренился, подставил лучам желтой звезды верхнюю свою половину, и на шестую часть суши пришла весна.
Весеннее солнце съело грязные сугробы, покрывавшие улицы городов Кухтиковой страны, растопило толстый лед на озерах и реках, теплые лучи заскользили с юга на север и добрались до столицы.
Вслед за теплом появились певчие птицы, расселись на ещё голых деревьях, на карнизах столичных домов, на высокой кирпичной стене, окружавшей Главный дворец столицы. Весна делала их веселыми и беспечными. Одна из пичужек осмелела настолько, что перелетела стену, вспорхнула на верхушку самого большого дерева, проскакала по ветке и заглянула в ближайшее окно дворца.
За окном, в просторном кабинете, под картиной с двумя медведями в массивном кресле сидел человек. Лицо его было печально.
Большая Елка встречал весну без радости и без обычного для него в это время года подъема. За последние месяцы он сильно сдал. Покончив прошлой осенью с бессмысленным Толковищем, разогнав с помощью танков взбунтовавшийся Верхний Совет, он взвалил на свои плечи вину за все, что произошло на столичных улицах, за сотню с лишним погибших защитников Булатика и его компании. Груз этот давил на него. Елка чувствовал себя безмерно усталым и опустошенным. Хотя, если разобраться, виноват был не он один, но и противная сторона - тоже.
Сразу вслед за разгоном бунтарей прошли выборы нового Верхнего Совета, а также референдум по новому Главному Закону Центральной провинции. Жители одобрили Закон и избрали своих представителей в Совет, который теперь именовался Мыслище. Впервые за семьдесят с лишним лет им пришлось выбирать депутатов не из членов одной партии, а из нескольких разных. Партий этих за год расплодилось видимо-невидимо. Правда, по большей части состояли они из десятка-другого членов, которым, видимо, надоело собираться и болтать о жизни между собой просто так, не объявляя себя при этом партией. Вреда от них никакого не было, как, впрочем, и пользы. Жители о партиях толком ничего не знали, кроме разве что названий. При этом Елка заметил, что чем мельче и неизвестнее была организация, тем более громкое название она норовила себе придумать. Поскольку все партии принято было именовать сокращенно - по первым буквам слов, входящих в название, то вскоре от обилия этих сокращений у него распухла голова. Была, например, партия, называвшая себя ННН, что означало "Неисчислимый Народный Натиск". Входили в неё от силы полтора десятка бывших Местных Начальников. Название другой ВВВ - расшифровывалось как "Великое Вселенское Воинство". Состояла она не то из девяти, не то из десяти отставных полковников. Была ещё ППП "Предельно Прогрессивная Партия", точного числа членов которой никто не знал, как неизвестно было, существуют ли они вообще. Имелась и РРР "Радикальный Революционный Размах". Ее члены, в количестве шести человек, собирались по выходным на одной из городских площадей и размахивали самодельными флагами, призывая жителей махать вместе с ними. Помахав часа полтора, все расходились.
Были, правда, организации посерьезнее и побольше. Одну из них составляли бывшие члены партии, которой когда-то руководил Первый Демократ и которая досталась ему в наследство ещё со времен Автора Великой Идеи. Три года назад Елка её распустил, но его сторонники усмотрели в этом нарушение демократии, и Миккина партия снова возродилась. Была она теперь, конечно, числом поменьше да и власти уже не имела, но, судя по всему, надеялась снова набрать силу. Недовольство жителей либерзацией постоянно увеличивало её ряды.
Сторонники Большой Елки тоже создали партию. Возглавил её Колобок, который, даже будучи не у дел, продолжал поддерживать Президента во всех своих выступлениях. Елка очень рассчитывал, что именно эта партия получит большинство в Мыслище.
Но вышло иначе. Хотя Колобок набрал немало голосов, однако ещё больше получили члены бывшей Миккиной партии. Кстати, новое её руководство самого Микки ненавидело посильнее, чем Елку, считая - не без основания - Первого Демократа виновником своего развала.
Сюрпризы на этом не кончились. Неожиданно большое число мест получила партия, созданная всего год назад каким-то совершенно неизвестным человечком, которого никто всерьез не воспринимал. Возник он непонятно откуда, занимался непонятно чем, к тому же идеи имел абсолютно бредовые. Завлекая жителей в свою партию, он обещал им в случае победы всех моментально накормить (а также напоить вредной жидкостью, что многих привлекало куда сильнее), обещал снова покорить все отделившиеся провинции, а заодно и более дальние страны, обещал снова запустить все кастрюльные заводы и за три месяца сделать из страны рай (видимо, с помощью тех же кастрюль). Словом, обещал кучу всего и всем без исключения. На своих митингах он нес полную чушь и прыгал по трибуне, как клоун. Члены других партий считали его просто идиотом.
Тем не менее огромное число жителей предпочли именно Клоу-на. Почему они так поступили, сказать было трудно. Возможно, отчаявшись в который раз дождаться сытой жизни, они и впрямь поверили тому, что он говорил. Или заставили себя поверить. Возможно, они сделали это, просто чтобы насолить Елке, затеявшему непонятную им либерзацию. Но, так или иначе, новая партия - ЛЛЛ, то есть "Лига Левых Либералов", прочно обосновалась в Мыслище.
Сидя в кресле, Большая Елка смотрел по телевизору первое заседание вновь избранных депутатов. Брызжа слюной, с трибуны вещал Клоун: "Из всех партий, - орал он, - только мы... То есть - я... Я есть самая что ни на есть единственная и самая что ни на есть лучшая партия!.. И мы всех видали в гробу!.. То есть - я!.." Елка встал, выключил телевизор и в сердцах сплюнул.
* * *
- ...А на вас на всех нам наплевать!.. Однозначно! - закончил Клоун и сошел с трибуны.
Он, прищурясь, оглядел зал, где в креслах сидели ничтожные людишки из каких-то там партий-неудачников, надул щеки и прошествовал на свое место. Посидев для порядка пару минут, Клоун демонстративно громко зевнул, поднялся и направился к выходу. Он хлопнул на прощание полированной дверью, прошагал по мраморному полу, прислушиваясь к эху собственных шагов, поднялся по широченной лестнице, остановился перед кабинетом с надписью "Депутат Мыслища, лидер партии ЛЛЛ" и потянул за бронзовую ручку.
Оказавшись внутри, Клоун медленно подошел к глубокому креслу, издал протяжный вздох и бухнулся на черную кожу.
- Ну и работенка! - громко пожаловался он самому себе.
Труднее всего Клоуну было играть роль клоуна. Но он сам вы-брал для себя этот путь и отступать не собирался. Наконец жизнь его, до сего дня муторная и бестолковая, приобрела долгожданный смысл.
Два года назад, отчаявшись найти себе место среди таких же, как он, мелких клерков, толпами снующих по столице, Клоун решил заняться политикой. Недолго думая, он объявил о создании партии, хотя ни целей, ни программы её, честно говоря, придумать ещё не успел. С названием тоже были трудности. Большинство звонких словес уже расхватали конкуренты, плодя свои куцые организации изо дня в день. Затеряться в этой толчее было страшнее всего. Но тут Клоуну крупно повезло. В одно прекрасное утро его прямо на улице остановили два широкоплечих молодых человека и, ничего не объясняя, привезли в мрачное серое здание на одной из центральных площадей. Затолкнув сильно струхнувшего партийца в огромный кабинет, они велели ему не рыпаться и ждать дальнейших событий. Вспотевший от неизвестности, он простоял в томлении полчаса. Затем дверь отворилась и вошел некто в сером.