И. Дубинский-Мухадзе
КУЙБЫШЕВ
© Издательство «Молодая гвардия», 1971 г.
«Нет величия там, где нет простоты, добра и правды».
«Человеческое счастье? Испытывать могучие стремления, быть в созидательном огне. А несчастье? Если содеянное тобой забудется и канет в небытие».
Ташкентские старожилы до самого землетрясения показывали плоскокрыший домик на Зерабулакской улице, где десятилетия назад работал крупный широкоплечий человек с огромным покатым лбом и серыми ясными глазами. «Немного поэт, — обронено в автобиографии. — Интересует работа в области пролетарской культуры, где, мне кажется, я мог бы многое создать».
А на дверях рабочего кабинета табличка: «Валериан Владимирович Куйбышев, член Военного Совета Туркестанского фронта». Фронт от степного оренбургского раздолья до ледников Памира, до обжигающих барханов Каракумов.
Члену Военного Совета, главному работнику Турк-комиссии ВЦИК, Туркбюро ЦК РКП (б), чрезвычайному послу России в Бухаре — тридцать один год. Партийный стаж — шестнадцать лет. Восемь арестов. Три судебных процесса. Четырежды «водворен на поселение» в Восточную Сибирь, Нарым, в Туруханский гиблый край.
Посол в Бухаре — другу в Москву: «Завидую вам — европейцам, мерзнущим и голодающим. Думаю поехать на съезд Советов в декабре. Глотну всеми легкими воздуха и снова нырну в здешние воды. У меня имеется к Вам большая просьба. Я бы очень просил Вас скупить и скупать все литературные новинки и направлять их мне с курьерскими поездами до Ташкента…»
Просто так, совпадение, а может, и нет. В Москве при распределении обязанностей между секретарями весьма немногочисленного Центрального Комитета партии Куйбышеву поручено заниматься делами книжными, направлять отдел агитационно-пропагандистский. Пленум, выборы третьего апреля 1922 года. Десятого числа Валерия-ну Владимировичу записка от Ленина: «Рекомендую тов. Адоратского — литератор, знающий марксист. Надо ему помочь всячески… Прошу издать быстро; с именем автора; не солить».
Для Ильича адрес не новый. Скорее привычный. Надежный. Прошлой осенью девять писем и коротких записок. С обязательными для Ленина вопросами: «Согласны ли?», «Как Ваше мнение?» Все о миссии Куйбышева сверхделикатной. Возложенной Советом Труда и Обороны. Вести переговоры, заключить договор о беспрецедентном эксперименте. «Автономная индустриальная колония Кузбасс» — группа американских рабочих, инженеров, голландский коммунист Рутгерс — добивается получить в эксплуатацию бездействующий Надеждинский металлургический завод и несколько заброшенных предприятий Кузнецкого бассейна в Сибири. Обязуется все восстановить. Пустить в ход с наивысшей производительностью.
«Дело это очень важное, — Ленин — Куйбышеву тридцатого сентября 1921 года. — Получит несомненно международную огласку…
Очень прошу Вас записать или продиктовать нашей стенографистке (это меньше оторвет Вас от работы) весь ход дела, специально то, что Вы мне по телефону говорили…
Дело и в Цека поставлено. Точно и полно информировать и Цека и Профинтерн нам придется…»
За океаном, в газете «Нью-Йорк тайме мэгэзин», портрет, написанный приезжавшим в Москву американским художником Чезаре. Портрет и автограф: «В. Куйбышев, г. Москва, 30.VIII — 22». От редакции броско: «Правители красной России. Секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии».
Секретарь ЦК своей давней-давней знакомой:
«Я весь в происходящей борьбе, весь без остатка. Не только приемлю ее всю, с ее грубостью, жестокостью, беспощадностью ко всему, что на пути, не только приемлю, но и сам в ней весь, всем своим существом, всеми помыслами. Все надежды, вера, энтузиазм в ней, в борьбе. Все, что не связано с ней, чуждо мне, я люблю, мне близко только то, что с ней слито…»
В записной книжке «на каждый день 1923 года»:
«Апрель, 2, вторник.
Комиссия о трестах.
Профинтерн.
7 ч. — совещание с завотделами.
Ночью: Мариетта Шагинян «Перемена».
Июнь, 29.
Кубань. Хлеб сносный.
4 ½ часа. Кисловодск.
Заснул после трех. Книга Форда.
Июль, 3.
Крокет.
Корректура писем Ильича.
Читал Бекгауза «Марс».
Июль, 27.
Телеграмма для Безыменского.
Верхом 36 верст.
Дождь. Разговор «рассудок и темперамент». Трудности и неожиданные впечатления — доказательства темперамента…
Ходить по одной стороне улицы — это значит лишиться многих радостей жизни, связанных с неожиданными встречами».
Год тот же — двадцать третий. Октябрьский объединенный пленум Центрального Комитета и Центральной Контрольной Комиссии.
Спрашивают Троцкого:
— Почему же вы не используете легальных путей для решения партийных вопросов, почему действуете через голову ЦК и в случае несогласия с ним не обращаетесь в ЦКК?
Ответ достаточный:
— Потому что там Куйбышев!..
В некотором роде коллега Куйбышева — первый генеральный консул России в Афганистане, в городе Герате, Николай Равич после восьмилетней разлуки встречается с Валерианом Владимировичем в Москве. «В это время В. В. Куйбышев был уже членом Политбюро, председателем ВСНХ — словом, занимал самые высокие посты в государстве. Однажды осенью, купив заранее два билета в кинотеатр «Унион», у Никитских ворот, я отправился вечером смотреть какой-то фильм. Начался проливной дождь. Подъехав к кинотеатру, я увидел перед кассой на улице длинный хвост желающих попасть на сеанс. В очереди стоял высокий мужчина, в шляпе с широкими полями и в непромокаемом, довольно старом пальто с поднятым воротником. Что-то знакомое показалось мне в его облике. Я подошел к этому человеку и обомлел — это был В. В. Куйбышев.
— Валериан Владимирович, что вы здесь делаете?
— Как видите, — отвечал он хмуро, наклоняя голову, чтобы вода стекала с полей шляпы, — стою в очереди…
— Ведь есть правительственные места, глупо будет, если вы простудитесь…
— Другие люди стоят за билетами в очереди, почему я должен быть исключением?
— Ну так вот вам один билет, и идите в театр.
Он подозрительно посмотрел на меня:
— А вы как пройдете?
— У меня есть второй и, кроме этого, именной пропуск главреперткома на служебное место.
Куйбышев потоптался по мокрому тротуару в своих черных, тоже довольно поношенных ботинках и наконец сказал:
— Раз уж так совпало, что у вас действительно есть лишний билет, тогда, пожалуй, пойдем…»
XVI съезд партии, тридцатый год. Серго Орджоникидзе выступает с отчетным докладом Центральной Контрольной Комиссии. С темпераментом, бурно нарастающим, разносит Высший Совет народного хозяйства, во главе которого стоит Куйбышев, друг многих лет. Громит, хлещет. Нисколько не щадит хозяйственников.
Валериан Владимирович возвращается со съезда предельно взволнованный. «Всю ночь со второго на третье июля, — вспоминает Ольга Андреевна Лежава, жена и строгий биограф Куйбышева, — он шагает по своему кабинету. Кремлевские куранты вызванивают четыре часа. Брезжит рассвет. Валериан Владимирович жадно вдыхает свежий воздух. Садится к столу. Набрасывает письмо своим молодым сотрудникам».
«Я почувствовал, что вы взволнованы выступлением т. Орджоникидзе. Взволнован и я. Что говорить, картина получилась убийственная. Я вот не могу заснуть и решил написать вам выводы, к которым пришел. Верна ли критика в целом (о частностях не стоит говорить)?